М.H. Лукашев САМБО НА СЛУЖБЕ РОДИНЕ

Будо-Спорт

Москва ■ 2003

ББК 75.715 Л 84

Лукашев М.Н.

САМБО НА СЛУЖБЕ РОДИНЕ / Лукашев М.Н. - М.: ООО «Будо-спорт», 2003. - 88 с.

Под редакцией A.M. Горбылёва

ISBN 5-901826-03-5

В этой книге почетного члена исполкома Всероссийской федерации самбо, кавалера Серебряного ор­дена Международной любительской федерации самбо М.Н. Лукашева рассказывается о самых послед­них предвоенных годах - интереснейшем периоде в истории российского рукопашного боя, когда на добротном фундаменте, заложенном двумя советскими мэтрами самозащиты - B.C. Ощепковым и В.А. Спиридоновым, их ученики строили те системы, которым суждено было стать для наших воинов грозным «невидимым оружием» в годы Великой Отечественной.

© М.Н. Лукашев, 2003

© Дизайн. А.Л. Иванов, 2003

© ООО «Будо-спорт», 2003 ISBN 5-901826-02-7

От редактора

«САМБО НА СЛУЖБЕ РОДИНЕ» - пятая книга из серии «РУКОПАШНЫЙ БОЙ В РОССИИ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XX ВЕКА». Она рассказывает о са­мых последних предвоенных годах - интереснейшем периоде в истории россий­ского рукопашного боя, когда на добротном фундаменте, заложенном двумя со­ветскими мэтрами самозащиты - B.C. Ощепковым и В.А. Спиридоновым, их ученики строили те системы, которым суждено было стать для наших воинов грозным «невидимым оружием» в годы Великой Отечественной.

Книга состоит из пяти глав - биографических очерков, посвященных наиболее выдающимся специалистам самозащиты периода.

Очерк «Ученик двух учителей» рассказывает о В.П. Волкове, ученике В.А. Спи­ридонова и B.C. Ощепкова, авторе интересной системы, опубликованной в ка­питальном пятисотстраничном труде «Курс самозащиты без оружия «Самбо». Учебное пособие для школ НКВД», вышедшем в 1940 г. под грифом «Только для сотрудников НКВД». В годы войны и в послевоенный период эта система самозащиты играла важную роль в профессиональной подготовке кадров для си­стемы НКВД.

Вторая глава книги - «НПРБ-38» - посвящена Н.М. Галковскому, одному из луч­ших учеников B.C. Ощепкова, автору разделов о рукопашном бое невооружен­ного против вооруженного и невооруженного с невооруженным в «Наставлении по подготовке к рукопашному бою» 1938 г. Именно с помощью его приемов в кровавых рукопашных громили захватчиков советские воины в 1941-1945 гг.

В очерке «Феномен украинского самбо» речь идет о замечательном мастере борьбы и самозащиты Р.А. Школьникове, ученике B.C. Ощепкова, положившем начало становлению самбо на Украине.

Особое место в книге занимает четвертая глава - «Дуэль поклонников Карпантье». Ее герой - К.В. Градополов, знаменитейший боксер довоенного времени, вы­дающийся тренер и теоретик советского бокса. В посвященном ему очерке рас­сказывается не только об удивительной биографии и победах на ринге Констан­тина Васильевича, но и о его малоизвестной книге «Бокс» 1941 г., в которой бы­ла сделана попытка адаптировать технику английского единоборства к условиям рукопашной схватки и предложена программа развития военизированного груп­пового бокса.

Последняя, пятая глава - «После «физкультпарада»» - повествует о Б.А. Сагателяне, еще одном прекрасном мастере борьбы самбо и рукопашного боя и еще одном ученике B.C. Ощепкова, авторе ряда публикаций по самозащите, комплек­са приемов предвоенного ГТО-И, накануне Великой Отечественной работавшем над фундаментальным трудом по рукопашному бою, в котором рассматривались практически все аспекты боевой схватки без оружия и с использованием штат­ного и подручного оружия.

Увлекательные, основанные на документах очерки, проиллюстрированные мно­жеством уникальных, в большинстве ранее не публиковавшихся фотографий, без­условно, будут интересны всем, кто интересуется историей самозащиты и спор­тивных единоборств.

A.M. Горбылёв

Глава 1

Ученик двух учителей

Впервые я встретился с В.П. Волко­вым (1910-1979 гг.), как это ни странно, в венерическом диспансере, что на на­бережной Горького. Не следует, однако, думать, что мы нуждались в помощи этого медицинского учреждения. Про­сто Виктор Павлович являлся главным врачом диспансера, и мне удалось оты­скать его именно по месту работы. Жил он неподалеку - на противополож­ном берегу Москвы-реки в высотном доме на Котельнической. Дом этот в начале пятидесятых заселялся по боль­шому выбору, и жили там «руководя­щие товарищи», большие ученые, изве­стные писатели, популярные артисты, прославленные спортсмены. Но из про-пагандистско-идеологических соображе­ний в эту элиту были все-таки вкрапле­ны и простые смертные. Похоже, что мой собеседник относился именно к та­ким жильцам.

Когда в 1963-м я впервые увидел его, это был немолодой, высокого рос­та тяжеловес, уже заметно начавший полнеть. А как он выглядел в молодые годы, можно увидеть на нескольких ил­люстрациях в его книге. Боюсь, правда, что сегодня, к сожалению, уже никто, кроме меня, не сможет сказать, на ка­ких именно фотографиях запечатлен автор: те, кто знал это, уже успели по­кинуть этот мир... Виктор Павлович не страдал авторскими амбициями и вы­брал себе не самую выигрышную роль «второго номера», на котором партнер демонстрирует приемы, вошедшие в раздел «Переводы». В книге это рис. 232-237.

В последующие годы я не раз встре­чал его на территории Яузской больни-

Цы, где размещалась наша районная по­ликлиника, в которую он перешел на ту же должность главврача. Поликлиника тоже находилась неподалеку от его дома. Свое первое высшее образование Волков получил в Московском институ­те физической культуры. Человек прак­тичный, он ухитрялся в дополнение к стипендии неплохо подрабатывать в парке, который уже тогда многословно и квазизначительно именовался Цент­ральным парком культуры и отдыха, но еще не успел удостоиться имени проле­тарского писателя. Работал «массови­ком», организуя «культурный отдых трудящихся масс»: проводил групповые игры, разучивал песни и народные тан­цы с посетителями парка. Относился

ко всему этому откровенно иронически и острил: «Два притопа, три хлопка -получите «петуха»». То есть «пятерку», полчервонца, который имел тогда высо­кую покупательную способность. Это было неплохой добавкой к его тощему студенческому бюджету.

Уже на последних курсах Виктору посчастливилось познакомиться с дзю­до под руководством только что при­шедшего в институт Василия Сергееви­ча Ощепкова. В 1932 году выпускник Московского инфизкульта как «моло­дой специалист» был «распределен» в Баку для работы в Закавказском инсти­туте физкультуры. Преподавал дзюдо и по совместительству проводил занятия еще и в местном «Динамо». Именно там, год спустя, Волков встретил своего второго учителя - Виктора Афанасьеви­ча Спиридонова, приехавшего для про­ведения курсов по самбо для сотрудни­ков правоохранительных органов. В строй его учеников, конечно же, не пре­минул встать и Виктор. Много лет спу­стя он написал: «Так я приобщился к этой умной системе борьбы - Самбо. Мне она понравилась своим сущест­вом, так как отражала боевой смысл че­кистской и милицейской работы. Осно­вой этой борьбы была система мастер­ского владения руками, разработка ум­ного оперативного «подхода» к реше­нию практических мероприятий по за­держанию и конвоированию преступ­ного элемента. Кроме того, эта система очень хорошо воспитывает у спортсме­на-сотрудника комбинационный харак­тер проделывания приемов - переход с одного на другой».

Вероятно, Виктор Афанасьевич осо­бо выделил своего тезку из числа бакин­ских курсантов. И в 1935 году Волков уже был переведен в Москву для препо­давания на Всесоюзных милицейских курсах, где Спиридонов развернул боль­шую работу по подготовке новых кад­ров инструкторов самбо. А затем Вик­тор перешел на инструкторскую работу в пятый районный совет спортобщест-ва «Динамо».

Первые состязания по боевому сам­бо по специальным правилам Спиридо-

Нов начал проводить еще в двадцатые годы. Эту традицию активно продол­жил Волков вместе с лучшим из старей­ших учеников Виктора Афанасьевича Давыдовым, который имел уже собст­венные публикации по самбо. Они до­говорились устроить встречу команд пя­того и первого райсоветов «Динамо» - в последнем преподавал Давыдов. Первое из этих состязаний состоялось в начале 1936 года в здании динамовского спорт­зала на Цветном бульваре. Проходили они по восьми весовым категориям. Бо­ролись десять минут, если ранее этого времени не удавалось провести чистый бросок или болевой прием. Неведение борьбы строго наказывалось: виновный снимался с соревнований, а инструкто­ру, тренировавшему его, выносилось официальное замечание. Виктор Павло­вич не без гордости вспоминал, что по­бедили его ученики с внушительным счетом 6:2. Подобные встречи практико­вались и в дальнейшем.

Имея почти десятилетний опыт пре­подавания в школах милиции и дина­мовских спортивных секциях, Виктор написал руководство по боевому самбо. Его капитальный, более чем пяти-сотстраничный труд «Курс самозащиты без оружия «Самбо». Учебное пособие

Для школ НКВД» был издан в 1940 го­ду под грифом «Только для сотрудни­ков НКВД». Казалось бы, это важное событие могло только порадовать авто­ра, но неожиданно оно повлекло угро­жающие последствия, поставив его на грань немалой опасности...

Однако, прежде чем поведать эту не­веселую историю, мне придется сделать небольшое отступление, без которого было бы трудновато понять последую­щий рассказ.

Я уже говорил, что Спиридонов и Ощепков находились в состоянии «хо­лодной войны». Каждый из них нипо­чем не желал заметить, а уж тем более, признать и использовать достижения своего оппонента. Это так и не позво­лило им понять, что в действительнос­ти оба они отлично дополняли один другого. Но если ближайшие ученики обоих мэтров активно участвовали в конфронтации, то тех, кто использовал приемы рукопашного боя в своей опас­ной, чисто практической работе, мало волновала эта «война богов». Едва ли зная мудрый античный афоризм, они поступали в точном с ним соответст­вии: «Беру хорошее там, где его нахо­жу». Им в оперативной работе была не­обходима как спиридоновская, так и ощепковская наука.

В моей библиотеке есть уникальная брошюра. Точнее то, что от нее сохрани­лось после активного долголетнего ис­пользования. Она уже успела утратить не только обложку, но и титульный лист, так что определить ее название невозможно. Несколько старомодное полиграфическое оформление с элементами стиля модерн начала века позволяет утверждать, что из­дана она где-то в провинции - на местах особенно не хватало тогда специальной литературы. Судя по ее содержанию, на­печатана по ведомственному заказу, адре­сована местным правоохранительным ор­ганам и вышла в свет не ранее 1934 года. Брошюра имеет явную, сугубо практичес­кую направленность. Ее неизвестный со­ставитель без какой-либо ссылки на источ­ники заимствования объединил основные описания техники из книги Спиридонова 1927 года с ощепковскими приемами,

приведенными в сборнике инфизкульта 1934 года. Одни из спиридоновских фо­тоиллюстраций довольно скверно пере­сняты, другие - перерисованы и тоже очень неумело. С ощепковскими рисо­ванными иллюстрациями обстоит лучше. Классификация сборного материала весь­ма относительна, терминология не упоря­дочена, не приведена к «общему знамена­телю». Так, один и тот же прием в спи-ридоновской части именуется «рычаг», а в ощепковской - точно так же, как и в пер­воисточнике - «гяку». Составительские до­полнения немногочисленны, но именно они позволяют сказать, что составитель знает о рукопашном бое не понаслышке.

Если кто-либо знаком с этим или иными малоизвестными изданиями, бу­ду весьма благодарен за сообщение и не останусь в долгу.

Не думаю, что Виктор мог видеть эту брошюрку, но он пошел именно по такому же пути, хотя сделал это ку­да как квалифицированнее и успешнее. Он понимал насущную необходимость объединения ценного наследия двух своих учителей. И у него хватило сме­лости не только опубликовать почти все, что успел напечатать «враг народа» Ощепков, но и изложить это в едином контексте с наработками его неприми­римого противника - Спиридонова. Волков не мог не понимать, что это не понравится последнему, но, конечно же, не предполагал той реакции, кото­рая последовала.

Спиридонова уже вынудили уво­литься из «Динамо», где он проработал более полутора десятилетий, создавая самбо. Отстранили от дела всей его жизни. У него была уже готова или поч­ти готова рукопись очередной собствен­ной книги, и публикацию своего учени­ка он воспринял не только как преда­тельство, но и как откровенный плаги­ат. Смертельно разобиженный старик, который, вероятно, все еще продолжал преподавать в «органах», подал офици­альную жалобу наверх. Обвинение бы­ло очень серьезным. При всех своих ие-

Зуитских повадках, НКВД строго со­блюдало бытовую чистоту в своих ря­дах. Недаром даже самоотверженный диссидент академик Сахаров утверждал, что это был единственный советский орган, где никогда не существовало взя­точничества. Естественно, что для рас­смотрения жалобы была создана специ­альная комиссия...

Обо всех этих неприятных событи­ях еще никто и никогда не писал. Так что, я снова был вынужден первым рас­путывать и этот болезненный клубок оскорбленного самолюбия, мститель­ных ударов из-за угла и хитреньких ко­рыстных маневров 1 .

В архиве сохранилась стенограмма заседания комиссии, проходившего в помещении стадиона «Динамо». Кроме того, мне рассказывали об этом присут­ствовавшие там А.А. Харлампиев и его ученик - двукратный чемпион СССР А.А. Будзинский.

Для Волкова наступили тревожные дни. Со скорым на расправу НКВД шутки были плохи и, если признали бы виновным, ему было несдобровать. Будзинский вспоминал, как, направля­ясь вместе с ними к «Динамо», Виктор просил не подводить его под монас­тырь. Тем более что Харлампиев, высту­павший в определенной степени в ка­честве эксперта, еще до заседания отзы­вался о книге отрицательно. Спиридо-новскую технику и методику, которую заимствовал Волков, он вообще не признавал: «Такие приемы нельзя сде­лать!» Утверждал, что объем руководст­ва, не без корысти, сильно завышен. О приведенных в книге анатомо-физиоло-гических основах самбо говорил, как о, якобы, просто переписанном школь­ном учебнике по анатомии профессора Кабанова. В тесной связи с этими бес­пощадно критическими суждениями в харлампиевской библиотеке появился тогда экземпляр засекреченного руко­водства для школ НКВД с покаянно-за­искивающей дарственной надписью ав­тора: «Хорошему человеку и отличному

1 Журнальный вариант этой главы был опубликован еще в 1998 году в № 4-5 журнала «Бое­вые искусства планеты». Четыре года спустя сын Анатолия Аркадьевича Харлампиева, Александр, по-своему объяснил эту сомнительную ситуацию в книге «Система самбо» (М., «Гранд», 2002).

тренеру Анатолию Аркадьевичу Хар-лампиеву. Хотя эта книга во многом несовершенна, но она двигает мысль вперед».

Едва ли книги с грифом «Только для сотрудников НКВД» слишком щедро выдавались авторам. И я боюсь, что тог­да Виктору пришлось расстаться со сво­им единственным авторским экземпля­ром. Во всяком случае, он мне говорил, что этой своей книги не имеет.

Уже одного вышесказанного вполне достаточно, чтобы понять страхи бедно­го автора, но имелось еще кое-что и по­опаснее. Как я уже говорил, он исполь­зовал в книге материалы Ощепкова, а ведь именно этого человека имел в ви­ду «Красный спорт», когда писал, что развитию борьбы в одежде намеренно мешали ныне разоблаченные «враги на­рода». К тому же в руководстве можно было отыскать не только фотографии автора, но еще и изображение его пер­вого «неприкасаемого» учителя! Хотя Василий Сергеевич уже давно скончал­ся, жило не только его дело, но, прямо-таки символически жил и его контур­ный облик на страницах работы учени­ка. Ощепков в своих неизменных кра­гах без труда угадывался на рисунках, которые вместе с текстом Виктор пере­нес из журнала «Физкультура и социа­листическое строительство» и сборника материалов института физкультуры.

И по всем канонам тех кровавых лет было вполне достаточно с «гневной» патетикой заметить, что автор злонаме­ренно «протащил» (как тогда говорили) на страницы чекистского учебника «умело замаскированное изображение «врага народа»», чтобы судьба Волкова оказалась решенной. Л ля того чтобы понять, чем реально грозило такое вздорное обвинение, нужно было жить в то время. Современным поколениям трудно понять подобный психоз, но мне он хорошо запомнился. Зачумлен­ные тотальной шпиономанией сверхбдительные обыватели даже в очертаниях красного знамени на спи­чечных этикетках «распознавали» враж­дебные контуры нацистского орла, а на гимназических пуговицах Володи Улья-

Нова в наших учебниках «обнаружива­ли» микроскопические свастики. Ут­верждают, что даже сам «великий и му­дрый вождь» не раз обошел вокруг из­вестной мухинской скульптуры, прове­ряя, действительно ли в складках разве­вающегося шарфа колхозницы сокрыт зловредный профиль его смертного врага - «Иудушки Троцкого».

К счастью, пойти на подобную про­вокацию даже донельзя разгневанному Спиридонову и в голову не пришло, да и не могло прийти. Разве мог старый русский офицер, даже в ответ на, как он думал, предательство ученика, пойти на такую грязную подлость?!

Между тем, по распоряжению за-мнаркома внутренних дел Круглова уже была создана специальная «Комиссия по разбору вопроса, связанного с обви­нением т. Спиридоновым В. автора книги «Курс самозащиты без оружия «Самбо»» т. Волкова в плагиате». Члена­ми комиссии были назначены весьма за­метные должностные лица: заместитель начальника оборонно-спортивного отде­ла Центрального совета спортобщества «Динамо» К.Ф. Морарь; его сотрудник капитан НКВД Ф. Жамков; от Главного управления рабоче-крестьянской мили­ции НКВД - Муратов; начальник Цент­ральной школы милиции и председатель Всесоюзной секции вольной борьбы А. Рубанчик; представлявшие Московский городской совет «Динамо» А. Пронин и Волчихин и от VIII районного совета «Динамо» - А. Маслов. В составе этого ареопага ответственных лиц странно не­уместными выглядели только два его члена: А. Будзинский и А. Харлампиев. Присутствие там двукратного чемпиона Советского Союза и не очень высокопо­ставленного работника оборонно-спор­тивного отдела «Динамо» А. Будзинско-го нетрудно было объяснить его чисто техническими функциями: участием в сравнительной демонстрации «спиридо-новских» и «волковских» приемов. А вот присутствие преподавателя из «Кры­льев советов» - Харлампиева, казалось бы, никакого отношения не имевшего ни к «Динамо», ни к «НКВД», было не совсем понятно...

О том, как проходили заседания комиссии, мне рассказали и Харлампиев, и Будзинский. Кроме того, удалось ознакомиться и с официальным про­токолом комиссии. Стараясь быть объ­ективным, изложу все имеющиеся в моем распоряжении версии, начав с харлампиевской.

Анатолий Аркадьевич рассказал мне, а затем и написал в своих посмертных, но так и не опубликованных мемуарах, что его кандидатуру на президиуме со­вета «Динамо» выдвинул непосредствен­но сам Круглов: «Комиссия будет состо­ять из ответственных лиц. Председатель - Круглов... Меня усадили за стол прези­диума. Ровно в одиннадцать в комнату вошел замнаркома и сопровождавшие его лица.

Все готовы? - обратился он к
Жамкову.

Так точно! Разрешите представить
докладчика? Мастер спорта по борьбе
вольного стиля, сотрудник Централь­
ного научно-исследовательского инсти­
тута физической культуры (? - М.Л.),
ответственный секретарь Всесоюзной
секции борьбы вольного стиля Анато­
лий Харлампиев.

Круглов пожал мне руку:

Очень приятно, мы ведь как-то
встречались в МЛШ (Международная
ленинская школа - М.Л.), приходил туда
с Николаем Ильичом Подвойским... От
вас, товарищ Харлампиев, ждем не
только анализа по поводу плагиата, но
и общей оценки существующей подго­
товки чекистов по самбо » (подчеркнуто
мной - М.Л.) 2 .

Ничуть не смутившись ни объемом, ни заведомой секретностью внезапно поставленной перед ним задачи «сотруд­ник ЦНИИФКА» (на самом деле - аспи­рант-заочник) на пяти страницах руко­писи своих мемуаров в пух и прах «раз­драконил» и Спиридонова, и Волкова, заявив, что в самбо чекисты - вообще ни в зуб ногой! Спиридонова обвинял в

Том, что тот использовал в самбо при­емы только иностранных систем и пате­тически вопрошал: «А где же воспитание советского патриотизма? 18 лет я изучаю национальные виды борьбы народов, на­селяющих нашу Родину, и могу утверж­дать: нет таких зарубежных приемов, ко­торые отсутствовали бы в объединенном отечественном опыте! Можно, разумеет­ся, использовать и заграничный опыт, но не рекламировать буржуазные вилы спорта » (подчеркнуто мной - М.Л.)!»

Затем, демонстрируя глубину своей чисто научной эрудиции молодой «уче­ный», до конца жизни так и не овладев­ший ни одним иностранным языком, тем не менее, даже совершил неболь­шой экскурс с область лингвистики: «Кстати, что нам дадут брошюры по джиу-джицу? Уже само название пока­зывает отсутствие научного подхода: во-первых, в японском языке отсутствует буква «ж», а система дзюу-дзюцу еще в 1882 году самими японцами заменена на лучшую, модернизированную - дзюу-до. Японцы, как ненужную, выбросили в Европу дзюу-дзюцу, а ловкачи переве­ли затем с французского на русский -вот откуда этот хлам...»

На этом глубоко научный подход оратора к экспертизе, извините, через букву «ж», был блистательно завершен. И надо думать, что буквально ни один член «высокой комиссии» не знал, что в японском нет не только буквы «ж», но и вообще никаких иных букв: сплош­ные иероглифы да значки слоговой аз­буки! А «антинаучный» звук «дж» ковар­но подбросили в слово «джиу-джитсу» вовсе не французы, а англичане. Фран­цузы же произносят: «жиу-житсу».

К сожалению, всю «живую прелесть» этого яркого эпизода, начиная с «брата­ния» с замнаркомом, начисто отрицал Будзинский, утверждая, что Круглов во­обще на заседаниях не присутствовал. То же самое безжалостно подтверждает и протокол.

2 Здесь и ниже приведены подлинные цитаты из неопубликованных посмертных мемуаров Л.Л.Харлампиева «Два горизонта самбо». Для того, чтобы избавить оппонентов от пустых хло­пот с излюбленными ложными обвинениями в недостоверности моих утверждений, сообщу им, что один из экземпляров рукописи этой книги с подписями сына автора и литзаписчика сохранил­ся у одного из моих хороших знакомых

Естественно, что в протоколе не бы­ло, да и не могло быть отмечено такое приятное и почетное рукопожатие за-мнаркома и даже столь лестные для ав­тора воспоминаний начальственные слова. Этот канцелярски-сухой доку­мент прямо говорит, что «зам» на засе­даниях не присутствовал и никак не мог пожать какую бы то ни было часть тела докладчика.

Строго придерживаясь буквы этого официального документа, приходится сказать, что вообще два первых заседа­ния комиссии, назначавшиеся на 30 сен­тября и 3 октября, не состоялись из-за неявки Спиридонова. Когда же он не явился и на третье заседание - 8 октяб­ря, было решено начать слушание в его отсутствие 3 , хотя два члена комиссии -Пронин и Муратов также отсутствовали.

После того, как «тов. Жамков гово­рит о задачах, поставленных Зам. Нар­кома тов. Кругловым», он предлагает избрать председателем Комиссии «тов. Рубанчика А.», который и был едино­гласно избран.

Председатель просит «товарища Вол­кова» дать ответ по существу выдвинутых против него обвинений, так как кроме вопроса о плагиате в повестке дня заседа­ния довольно странно «прорезался» вдруг и вопрос «о проработке книги т. Волко­ва В.». А «проработка» на официальном политическом жаргоне тех лет означала публичную разгромную критику с край­не неприятными последствиями.

Виктор Волков хорошо знал законы этой не очень честной игры, в которой непременно следует «покаяться», при­знавая свои ошибки и правоту крити­ков. Считалось, что тот, кто во всеуслы­шание признал и покаялся в своих «гре­хах», тот «грешить» больше не будет! И первые же слова Волкова - о том, что «в книге есть недостатки, снижающие ее качество... Книга имеет много погреш­ностей... Я допустил ошибки...» Но не забывает он упомянуть и о том, что «книга имеет ряд ценностей».

Обвинения в плагиате он решитель­но и вполне резонно отвергал. Плагиат - это присвоение авторства, в данном случае, на чужой печатный труд. А Вик­тор не только не претендовал на автор­ство каких-то работ Спиридонова, но и прямо назвал его «основателем совет­ской системы «Самбо»». Что же касает­ся приемов, то Виктор Афанасьевич то­же не сам их разработал, а «пользовал­ся трудами других авторов». Спиридо-новская методика, описанная в его кни­ге 1933 года, требовала серьезной дора­ботки, что им, Волковым, и было сдела­но. Критика Спиридонова в его адрес необъективна.

Самостраховка при падениях у Спи­ридонова отсутствовала, но когда Ру-банчик задал, казалось бы, безобидный вопрос: «Где вы взяли материалы по кульбитам и кувыркам»? - Волков пред­почел солгать: «Этот материал я взял ча­стично из книги т. Спиридонова». От­кровенность здесь грозила обернуться бедой: материал был ощепковский, а частью заимствован из руководства, из­данного в японской колонии - Корее...

И вот ведь какая странность: самым крупным специалистом в чисто юриди­ческом вопросе плагиата оказался Ана­толий Харлампиев. Правда, это не по­мешало ему перепутать плагиат с пре­вышением установленных процентных ограничений в праве цитировать в сво­ей работе иных авторов! Однако «высо­кое собрание» оказалось неспособным это понять.

Хотя Анатолий заявил, что о волков-ском тексте сказать ничего не может, «так как не имел времени сличить текст», он, ничуть не смущаясь этим, начал уличать «подсудимого» автора в плагиате, перечисляя иллюстрации, взя­тые им из чужих изданий. При этом сразу же выяснилось, что недобросове­стный «плагиатор» «обокрал» старину доктора Мартина Фогта и известного фехтовальщика Ю.К. Мордовина, поме­стив в своей книге 5 иллюстраций из

3 Неявку Спиридонова на заседания я склонен объяснять тем, что он уговорил своего приятеля-юриста участвовать в разборе дела, помогая ему, уйти с работы в рабочее время в те годы, то есть «совершите прогул», грозило неминуемым лишением свободы. И, вероятно, юрист подбирал на­иболее надежный и безопасный предлог и момент, чтобы отлучиться с рабочего места.

Виктор был отнюдь не трусливым человеком, и все же нетрудно догадать­ся, что холодный пот выступил у него на лбу, когда Харлампиев громогласно заявил, что в своем «Курсе самозащи­ты...» тот использовал рисунки из мате­риалов Ощепкова. И что было особен­но угрожающе непонятным, Анатолий, перечисляя бесконечные номера иллюс­траций и страницы, всякий раз говорил не просто «Ощепков», а «товарищ Ощепков»!!!

И вот, представьте себе: призрак кровавых репрессий продолжает висеть в воздухе, за столом - сплошное НКВД, и нет таких, кто бы не знал, что еще три года назад Василий Сергеевич был арестован и сгинул. Что товарищ ему -только лишь «серый брянский волк»! Но все вполне спокойно сидят с серьез­ными лицами, а Рубанчик один раз да-

Же сам сказал «товарищ Ощепков». Все это выглядело чудовищно-инквизитор­ской провокацией, но похолодевший от нависшей угрозы Виктор, вслед за своими «судьями», был вынужден каж­дый раз повторять опасно криминаль­ные слова «товарищ Ощепков». А тут еще совсем разошедшийся Харлампиев оглоушил его явно провокационным обвинением в том, что, использовав чу­жой материал, «он ни разу не сослался на автора этих материалов товарища Ощепкова » (подчеркнуто мной - М.Л.).

Разумеется, перед таким верхом ли­цемерия кого угодно проймет «цыган­ский пот»! Виктору оставалось всего лишь обреченно ждать, чем же закон­чится это жестокое сюрреалистическое представление...

Харлампиев откровенно признавал­ся, что они, ученики Ощепкова, были резко настроены против Виктора Афа­насьевича Спиридонова и стремились

сурово наказать его. Всю его работу вполне искренне считали нестоящей, да к тому же, хотя и совершенно ошибоч­но, подозревали в ложном доносе на своего безвинно репрессированного учителя. А Волкова, при всей конфликт­ной ситуации, считали «спиридонов-цем» - представителем школы Виктора Афанасьевича - и давили на него, как могли, .устроив эту беспощадную нечи­стую игру, подобную псовой охоте на заведомо обреченного зайца...

Было бы несправедливо умолчать о том, как расценил подобное поведение своего отца Александр Харлампиев в упомянутой мною книге: «Необходимо напомнить, что «Динамо» было струк­турным подразделением Комиссариата внутренних дел (НКВД - М.Л.)... Работа комиссии совпала по времени с треть­ей годовщиной со дня трагического ухода из жизни В. Ощепкова. Все чле­ны комиссии были его учениками, но только один Анатолий Харлампиев, су­дя по стенограмме, несколько десятков раз упомянул фамилию Учителя (!!! -М.Л.) и друга своего отца. В стенах под­разделения НКВД это был весьма рис­кованный и смелый (??? - М.Л.) посту­пок». Пояснить читателю, чем именно было вызвано это словоизвержение из десятков повторений «имени Учителя», Александр, конечно, постеснялся.

Что ж, если забыть о неприглядном сговоре членов комиссии, их, так ска­зать, «маленьком междусобойчике», то поступок Анатолия - действительно верх отваги. Нельзя однако не отметить, что в том же 1940-м году, опубликовав в «Красном спорте» хвалебную рецензию на книгу Галковского «Вольная борьба», он почему-то, при всей своей отваге, не потребовал от автора назвать «имя Учи­теля» там, где Галковский говорил, что именно дзюдо положило начало разви­тию «вольной борьбы».

Вероятно, Харлампиев-сын считает, что, повторив несколько десятков раз фа­милию «Учителя» в 1940-м году, отец был вправе на протяжении последующих со­рока лет назвать его всего лишь один раз, да и то в фальшивом контексте своей книги «Борьба самбо* в 1964 году...

Анатолий, действительно, прямо-та­ки упивался своей властью над «подсу­димым» конкурентом и в двадцати од­ном пункте не поленился назвать более сотни номеров страниц и расположен­ных на них иллюстраций, всякий раз добивая несчастного автора магически­ми словами «товарищ Ощепков»...

Не забыл Харлампиев укорить Вол­кова и тем, что тот сослался на книгу Ознобишина «Искусство рукопашного боя», которая «вскоре после выхода в свет была изъята». На большевистском «новоязе» это означало: запрещена и отобрана у библиотек и книжных ма­газинов (В решении «высокой» энкаве-дистской комиссии этот факт был подтвержден!).

На одно из следующих заседаний, наконец, явился и Виктор Афанасьевич. И хотя перед комиссией была поставле­на задача только решения вопроса о пла­гиате, ее члены, выйдя за пределы своей компетенции, начали яростно обличать недостатки системы Спиридонова.

В процессе полемики с ним, как ут­верждал Харлампиев, он предложил чи­сто практически разрешить теоретичес­кий вопрос о качестве спиридоновских приемов.

«Круглов улыбнулся:

Отличное предложение...»

И грянул бой! Харлампиевско-спи-ридоновский бой!!!

Об этом, правда, несколько по-раз­ному, рассказали Харлампиев и Будзин-ский. Анатолий Аркадьевич, как всегда, очень образно и не без некоторой фан­тазии живописал: «Открылась дверь, и входит громила из Тюремного управле­ния, а Спиридонов указывает на меня и приказывает ему, как собаке: «Взять его! Взять его!» А я спокойно протяги­ваю тому расслабленную правую руку. Он сейчас же захватил ее и провел пе­регибание локтя через предплечье. Но я успел слегка повернуть руку внутрь и напрячь ее. Спрашиваю верзилу: «Креп­ко держите?» А потом наружным краем правой стопы нажимаю в его левое ко­лено, выдергиваю свою руку и толкаю его в плечо так, что он во весь свой рост растянулся на полу. Спиридонов

засуетился: «Товарищ Харлампиев - не только ученый (?!! - М.Л.), но и мастер спорта СССР. Для задержания таких людей мы направляем не одного, а двух сотрудников»».

И теперь уже двое «из Тюремного управления» взяли по-прежнему не со­противлявшегося Анатолия: один - на тот же «милицейский» рычаг локтя, вто­рой - загнул руку за спину. Но, как, ве­роятно, вы уже догадались, Харлампиев и здесь не сплоховал. Не только с лег­костью освободился, но одного из на­падавших (совсем, как в старом цирко­вом чемпионате при «шике») даже бро­сил спиной прямо на стол комиссии!

Этот же лихой рассказ спустя не­сколько лет я прочитал и в рукописи посмертных мемуаров Анатолия Арка­дьевича, которые пытался опубликовать его сын Александр. Будзинский, правда, не только не подтвердил все эти коло­ритнейшие детали, но и начисто опро­верг их. Говорил, что просто они сами демонстрировали комиссии описанные в книге приемы, как бы наглядно иллю­стрируя их. А никакого «Тюремного управления» не было и в помине.

Наивно надеясь на тщательную и беспристрастную судебную процедуру, Виктор Афанасьевич даже привел с со­бой приятеля-юриста с не очень благо­звучной фамилией «Шестеркин», рассчи­тывая на его помощь. Того не хотели допускать на закрытое заседание, и Спи­ридонову пришлось сказать, что, якобы, он - соавтор Спиридонова, написавший раздел ударов. Однако же юристу так и не пришлось блеснуть профессиональ­ным мастерством. Судилище приобрело совсем не тот характер, на который рас­считывал Спиридонов.

Среди главных членов «высокого су­да» Спиридонов видел старого ученика Ощепкова капитана НКВД Жамкова, который только что выжил его из «Ди­намо», где он не только проработал со дня основания, но и являлся одним из учредителей этого спортобщества еще в 1923 году. И, в конце концов, Виктор Афанасьевич понял, что доказать что-либо уважаемой комиссии просто-на­просто невозможно. Потому что окон-

Чательное решение уже было принято еще до начала заседания. И вконец рас­строенный старый самбист махнул на все рукой и даже равнодушно согласил­ся, что все, что он успел сделать за два десятилетия упорного труда, просто ни­куда не годится...

Все обильные замечания комиссии об ошибках, неточностях и недоработ­ках в книгах Волкова и Спиридонова я перечислять не буду, но о двух из них не могу не сказать.

Всего два года назад на пресловутой конференции 1938 года было достаточ­но уверенно и громогласно заявлено о создании «советской борьбы вольного стиля» на основе техники националь­ных видов борьбы народов СССР, в том числе, конечно, и грузинской. А вот теперь те же самые высокие долж­ностные лица, критикуя Волкова, в за­крытом протоколе уже не стеснялись говорить откровенно: «Комиссия счита­ет установленным:

1. ...выводы по сравнению грузин­ской борьбы с вольной борьбой преж
   девременны, так как этот вывод сделан
   не на основе проверенных материалов,
   а является лишь личным мнением авто­
   ра (Волков, разумеется, как и все осталь­
   ные, не мог не подогнать свое «личное»
   мнение под обязательную официаль­
   ную точку зрения - М.Л.).
2. Трактовка автора, «что самбо со­
   здана на базе народных видов борьбы»,
   является неверной, так как в книге ни
   одного приема из народных видов
   борьбы нет».

В «Общих выводах», представлен­ных комиссией Круглову, обвинение в плагиате с Волкова снималось. Но о его работе говорилось, как о компиляции, которая страдает недоработкой, а час­тично совершенно неверна. «Книга, как учебное пособие, рекомендована быть не может, но может служить сборни­ком материалов для инструкторов само­защиты, умеющих критически разби­раться в вопросах техники выполнения приемов.

щенные ошибки, является передовым работником по самозащите, идущим по правильному пути самокритики и прислушивающимся к мнению спе­циалистов, в то время, как авторы т.т. Спиридонов и Шестеркин являются ма­лограмотными работниками в области самозащиты и физкультуры в целом, не идут в ногу с развитием самозащиты, стараясь возвести в идеал выпущенные ими в 1925 4 -1933 гг. трудах».

Похоже, что с такой уничтожающей оценкой согласны были далеко не все. Большинство было против. Из 9 членов комиссии «Общие выводы» подписали лишь четверо: Рубанчик, Жамков, Хар-лампиев и подведомственный Будзин-ский. Маслов, которому вместе с Буд-зинским поручалось сверить тексты книг Волкова и Спиридонова, и для подписи которого было даже специаль­но оставлено место, «Общих выводов» тоже не подписал...

Официально перед комиссией стоял только вопрос об обвинении в плагиа­те, но поскольку Харлампиев сумел в пух и прах раскритиковать труды не только «обвиняемого», но и «обвините­ля», ему даже недовольно заметили: «Ну, что же, по-вашему, и то плохо, и это плохо? А чем же тогда пользо­ваться нужно?» Но и здесь Анатолий не дал маху: достал и положил на стол ко­миссии свою собственную, предусмот­рительно захваченную сорокачасовую программу обучения (конечно же, со­ставленную по ощепковским рецеп­там!). И труды его не пропали даром, щедро окупились. Не без удовольствия вспоминал он, что за программу «отва­лили» немалые по тем временам день­ги - целых 500 рублей. Да еще поручи­ли провести для динамовцев учебный сбор! Правда, прийти на работу в штат «Динамо» ему удалось только лишь шесть лет спустя. А тогда уже вплотную надвинулся грозный «сорок первый, со­рок памятный год».

Война сурово востребовала боевое самбистское мастерство, и Виктор стал преподавать бойцам спецназа тех лет, которых забрасывали в немецкие тылы

И именовали партизанами. А потом и сам отправился вместе с ними на опасные боевые задания. В автобиогра­фии он упоминает об этих героических свершениях немногословно и с достой­ной скромностью: «В 1941 году была организована широкая подготовка по Самбо в Московской партизанской школе, где большое число моих боевых товарищей было подготовлено к слож­нейшей партизанской войне в тылу фа­шистов. Вскоре я и сам ушел в тыл к фашистам. Так, созданная в «Динамо» борьба Самбо сыграла большую роль в борьбе с врагами нашей отчизны».

И это именно Волков рассказал мне, что Спиридонов преподавал сам­бо спецподразделениям в Туле, на пе­реднем крае обороны того времени, и скончался прямо на самбистском ко­вре. Все это было правдой, кроме об­стоятельств кончины его учителя. Сам Виктор был тогда на фронте, точнее -за линией фронта, и получил не совсем точную информацию от знакомых. Не могу не отметить, что о своем старом наставнике он, отдавая должное его ра­боте, говорил очень уважительно и без какой-либо тени обиды на злосчастную жалобу...

А после войны Волков навсегда ото­шел от самбо. Работал врачом, так как его второе высшее образование было медицинским, да плюс к этому - уче­ная степень кандидата наук и звание доцента.

Однако, вопреки жесткой харлампи-евской критике, волковская книга широ­ко использовалась при подготовке лиц определенных боевых специальностей, в первую очередь - чекистов и не только в школах НКВД. Е.М. Чумаков сообщил мне также, что по ней проводилась предвоенная подготовка погранвойск, подведомственных тогда НКВД. Дейст­вительно, один из русских рукопашни-ков Риги показал мне экземпляр с дово­енным штампом погранзаставы.

О «фундаментальном труде Волко­ва» пишет преподаватель Высшей шко­лы КГБ - Академии ФСБ, кандидат пе­дагогических наук, доцент B.C. Роднов:

4 Так указано в «общих выводах».

«По нашей оценке, данная работа В.П. Волкова сыграла важную роль в профессиональной подготовке кадров для системы НКВД в тот период, а ее переиздание в 1993 году... говорит об ее актуальности в настоящее время» 5 . Вот так разительно отличаются объективные оценки специалистов от нарочитого охаивания книги недобросовестно враждебной комиссией.

Интересно отметить, что объектив­ную констатацию использования руко­водств Спиридонова и Волкова я на­шел даже в совершенно неожиданном месте - в книге братьев Вайнеров «Эра милосердия», послужившей основой сценария нашумевшего фильма «Место встречи изменить нельзя». В одном из эпизодов книги, не вошедших в сцена­рий, говорится так:

«Полковник Китаин, зам-нач МУРа, ... велел нам срочно собираться:

• Ваша бригада первой будет прохо­дить курс самбо...
• А шо це за фрухт, и с чем его
  едят? - спросил Пасюк.
• Новая система рукопашного боя, -
  усмехнулся Китаин.
• О це дило! - обрадовался Пасюк. -
  Мэни зараз без борьбы як без хлиба:
  сидим целые дни на одном месте, спим
  подолгу - уси косточки замлили. Самый
  раз размяться трошки, а то аппетиту не
  будэ...

...Группа выстроилась в спортивном зале «Динамо», куда нас отвез - большое ему спасибо - Копырин. В зале было хо­лодно, сумрачно, пахло потом и лежа­лыми волосяными матами. Инструк­тор, худощавый парень с постным ли­цом, переставил меня в конец шеренги - по росту, вслед за Тараскиным, - ска­зал сухо Грише, который вертелся во­круг с фотоаппаратом:

• Прошу вас не мешать занятиям. -
  Потом повернулся к нам и как-то бес­
  страстно, глядя поверх наших голов, за­
  говорил тусклым голосом, и мне каза­
  лось, что у него зубы болят:
• Моя фамилия Филимонов. Занятия
  будут проходить с вашей группой два

раза в неделю. В связи с тем, что вас не предупредили, а также в связи с плохим отоплением сегодня будете заниматься в одежде. Впредь на занятия будете при­ходить в трусиках и тапочках...

• Я последние шесть лет только в
  солдатских невыразимых хожу, - сказал
  Пасюк в надежде, что его выгонят с за­нятий, и добавил для убедительности:
• В сиреневых...

Инструктор не повернул головы:

Отставить разговоры!

Я видел, как Пасюк смотрит на не­широкие плечи инструктора, на его вы­тянутое серое лицо. Пасюк его явно жа­лел. И еще ему было смешно, что этот задохлик будет учить нас борьбе.

Жеглов катал по спине толстые ко­мья мускулов, стоял он против инст­руктора, чуть откинув голову, прищу­рив глаза. У него тоже инструктор не вызывал особого доверия.

А Филимонов, все так же глядя по­верх нас, сказал бесцветно и негромко:

Я буду заниматься с вами изучени­ем новой системы борьбы, которая раз-работана в нашей стране преподавате-лями физической культуры товарища­
ми Спиридоновым и Волковым. - Он
морщил невысокий лоб под косой чел­
кой, будто сразу не мог припомнить
фамилии изобретателей новой борьбы.
- Эта система называется «самбо», что
обозначает «самозащита без оружия»...

Филимонов взял за руку Пасюка, вывел вперед, и они стояли перед на­ми лицом к лицу на матах; объясняя, инструктор не отпускал руки Пасюка, и выглядели они вместе так умори­тельно смешно, что нам даже спать расхотелось.

• Самбо - это система различных
  приемов борьбы с выводом из равнове-сия, она включает броски, рывки, уда­
  ры, используемые в рукопашном и ку­
  лачном бою, и основана эта система на
  знании анатомии человеческого тела...
• Було бы в руках силенки, - сказал
  Пасюк. - Так и без анатомии можно...

Филимонов повернулся к нему:

Ваша задача - свалить меня.

3 Рос/нов B.C. Становление, развитие и совершенствование боевого самбо в системе КГБ СССР - ФСБ России. // Самбо: вчера, сегодня, завтра. М., 2002.

- Цэ можно, - сказал благодушно
Пасюк и шагнул навстречу инструкто­
ру, протягивая вперед руки, чтобы лов­
чее ухватиться. Он успел даже зацепить
его, а дальше случилось нечто несооб­
разное: инструктор рванулся вперед,
как лопнувшая пружина, дернул слегка
Пасюка к себе, как серпом секанул его
по ногам, и тот с грохотом шмякнул­
ся на мат. Инструктор отступил на шаг
и замер неподвижно. Пасюк, кряхтя,
поднялся:

• От бисов сын! Та не успел я...
• Правильно, - сказал Филимонов. -
  Ваша задача научиться выполнять так
  приемы, чтобы ваш противник не успе­
  вал провести контрприем. Это называ­
  ется передняя подсечка...
• Давай еще раз! - сказал Пасюк.
• Прошу на мат, - кивнул Филимо­
  нов. На этот раз Пасюк был настороже
  и сумел простоять секунды четыре: тол­
  чок назад, захват, бросок через бедро -
  Пасюк на полу.

На Тараскина инструктор произвел такое впечатление, что Коля падал на мат еще до того, как с ним успевали провести прием. А Филимонов подни­мал его и заставлял бороться снова, объясняя систему захвата:

Передняя подсечка... рывок на се­
бя... двойной нельсон... удар ребром ла­
дони...

Жеглову инструктор дал картонный нож и велел нападать и каждый раз лов­ко отводил нож или вообще вышибал из руки, так что Жеглову и не довелось его хоть разик ткнуть картонным ост­рием. Это разозлило Глеба, он неожи­данно отступил на шаг и ловко кинул вращающуюся картонку прямо в грудь инструктора.

• Это не по правилам, - сказал Фи­
  лимонов.
• А мы с уголовниками договори­
  лись только по правилам драться?-
  спросил Жеглов и, удовлетворенный,
  отошел в сторону. Но я видел, что
  борьба эта ему понравилась.
• Вы чего в стороне стоите? - спро­
  сил меня Филимонов,
• С духом собираюсь...
• Идите на мат!

Я шагнул, и он сразу нырнул вперед, собираясь подцепить меня под коле­ном. Ну, мы это в разведке и без новой системы знаем. Наклонился я вперед, и, как только он уцепился, я ему сразу правую руку заблокировал. Он - за ко­лено, а я ему руку выворачиваю, и ры­чаг у меня больше, ему-то наверняка больнее. Тут ошибочку я сделал - надо было мне сразу направо заваливаться, держать его корпусом, отжимая руку. А я хотел его в стойке дожимать. Ну, и он не промах - нижний подсед мне толка­ет, кувырнулся я на спину, Филимонова

Коленями через себя, да только разма­
ху не хватило, или устал я после ночи,
или натощак бороться труднее, но во
всяком случае перевернулся инструктор
через меня и одной ногой мою руку
прижал, а другой - сгибом бедра и голе­
ни - душит меня, хрип из меня наружу.

Наверное, сдался бы я Филимонову

Это ведь не соревнования, и не бандит
на меня насел, и не рыжий фельдфе­
бель в черной форме танкиста из диви­
зии «Викинг», что спрыгнул на меня из
подбитого грузовика на обочине доро­
ги при въезде в маленький городок
Люббенау... Но, задыхаясь в железном
прихвате этого тщедушного Филимоно­
ва, я видел углом глаза, как ребята сгру­
дились вокруг нас, а Тараскин просто
брякнулся на пол, чтобы лучше видеть,
и слышал я баритончик Жеглова где-то
над собой, высоко:

Володя, Володя-а, Воло-о-дя-я!
И Пасюк громыхал:

Шарапов, дави його, вражину, не-
хай знае наших! Руки у меня сильнее,
отжал я все-таки его ногу, и на излом
пошло у него колено, и отпустил удав­
ку Филимонов, распрямился в прыжке,
вскочил на ноги и сразу же, не давая
мне прийти в себя, рванул мне заднюю
подсечку, но и я его держал уже попе­
рек корпуса, так вместе и покатились, и
еще довольно долго он вил из меня ве­
ревки, пока все-таки не заломал на
«мельнице» - провернул вокруг себя и
привел четко на спину...

Мы встали, запыхавшиеся, усталые, но оба довольные. Он за свое умение постоял, и я не переживал, что он ме-

ня заделал: он ведь как-никак - профес­сионал, инструктор. Филимонов похло­пал меня по плечу, и следа не осталось от серой унылости его голоса:

• В разведке учили?
• Было дело, - усмехнулся я.

• Тебе надо заниматься - весной пер­
  венство «Динамо»...

Вот только этого мне не хватало! А ребята от души радовались. Филимонов оглядел нас и, опять посуровев, сказал:

Прошу вас, товарищи, относиться
к занятиям исключительно серьезно.
То, чему вы здесь научитесь, однажды
может спасти вам жизнь...».

При всем том, для лиц, которым она не была предназначена, книга Вол­кова до последних лет оставалась совер­шенно неизвестной. Достаточно ска­зать, что о ней не знали даже авторы статей и книг о рукопашном бое в НКВД. Столь надежно и плотно «за­крывал» ее угрожающе строгий гриф. Так продолжалось вплоть до 1993 года, когда малое коллективное предприятие «Ассоциация Олимп», убрав из понят­ной предосторожности гриф с титуль­ного листа, выпустило репринтное из­дание волковского руководства. К счас­тью, издатели-«олимпийцы» были от­нюдь не жуликоватыми и невежествен­ными коммерсантами из «новых рус­ских», а отличными специалистами, ма­стерами спорта по самбо из подмос­ковного города Жуковского, где при их деятельном участии активно функ­ционирует «Клуб боевого самбо». Нача­ло положили А.Г. Жуков и В.А. Тихо­нов, решив издавать высококачествен­ную литературу по рукопашному бою. Затем к ним присоединились В.В. Во­лостных, О.Л. Шмелев и С.Л. Викулин. В том же девяносто третьем году, по­мимо волковского руководства, «олим­пийцы» выпустили в свет капитальную «Энциклопедию боевого самбо» в двух томах, где обнародовали практически весь технический арсенал и необходи­мые методические разработки. Книга стала внушительным подведением ито­гов многолетнего существования этой системы. И если мне удастся довести свое повествование до современности,

Я непременно посвящу один из очер­ков плодотворной работе этих жуков-ских энтузиастов.

Восстановив из небытия прочно за­бытого Волкова, они сделали очень большое дело, и единственная претен­зия, которую можно им адресовать, -это отсутствие хотя бы краткой биогра­фии автора и комментария к его рабо­те, который они, несомненно, могли бы выполнить на высоком уровне.

Так или иначе, но современное по­коление ведущих специалистов самбо воздало должное своим несправедливо забытым предшественникам. Разумеет­ся, я не мог не поговорить с издателя­ми и не узнать их побудительные при­чины и мнение о переизданном руко­водстве полувековой давности. Тем бо­лее что речь шла не о сомнительных са­мозванных сэнсэях, а о знающих и ши­роко образованных людях. Здесь я до­словно приведу ответ Владимира Тихо­нова, который отлично выразил мнение всех своих коллег: «Был государствен­ный заказ, и Волков его блестяще вы­полнил. Но при этом сумел избежать обязательной в те годы политической направленности. Фундаментальная ра­бота выполнена очень грамотно, имеет подлинно научный характер и энцикло­педический охват темы. Автор по-насто­ящему грамотный профессионал. Он знает то, о чем пишет, понимает сущ­ность поединка. Поражает сама строй­ность системы. А ведь это еще сороко­вой год, и неизвестно, что в действи­тельности представляла в то время, на­пример, столь разрекламированная сей­час система Уэсибы.

Предложенные Волковым правила состязаний разумно функциональны. Книга написана для людей, говорящих с ним на одном профессиональном языке и хорошо понимающих его. Ко­личество подготовленных самбистов было тогда уже достаточно большим».

Говоря непосредственно о содержа­нии книги, нельзя уйти от заковыристо­го вопроса о плагиате. Я уже сказал, что с чисто формальной стороны такое об­винение едва ли возможно. Однако все выглядело бы значительно корректнее,

если бы автор прямо сказал, что исполь­зует не только классификацию Спири­донова, но и основы его техники и ме­тодики преподавания. (Понятно, что в отношении разработок его второго, уже репрессированного учителя подобные ссылки были вообще невозможны!)

Как мне сообщил А.А. Харлампиев, Виктор пользовался также корейским руководством по дзюдо. Заимствован­ные из него рисунки показывают техни­ку исполнения кульбитов. И хотя вмес­то дзюдоги там пририсованы самбист-ские трусики и борцовки, кое-где не­трудно разглядеть монголоидные лица спортсменов. Судя по некоторым ил­люстрациям, не исключена возмож­ность использования и еще одного ру­ководства, уже европейского.

В двух первых главах своего курса самозащиты Волков изложил «Теорети­ческие и практические основы Самбо». В первой из них рассмотрены технико-тактические особенности, классифика­ция и правовое обоснование использо­вания самбо в служебной деятельности, а также приведен неплохой очерк исто­рии самозащиты с заметным влиянием Н.Н. Ознобишина. Виктор Павлович -человек интеллигентный - первым ввел в наш историко-спортивный обиход сведения о рукопашном бое, почерпну­тые из произведений античных авторов - Лукиана, Светония. Говоря о практи­ковавшейся в СССР спортивной борь­бе в одежде («борьбе вольного стиля»), он не считал нужным скрывать, что она «выросла на базе завезенной к нам японской системы Дзюу-До». Но тут же, разумеется, приводит и обязатель­ные в те годы рассуждения о роли и до­стоинствах наших национальных видов борьбы, особенно той, которая практи­ковалась на родине Сталина.

В «Практических основах» дана об­щефизическая подготовка, спиридонов-ские и ощепковские специальные под­готовительные упражнения, включая страховку и самостраховку.

Волков являлся достаточно квалифи­цированным специалистом для того, чтобы понимать: спиридоновская систе­ма, при всех своих несомненных досто-

Инствах, уже устаревает, начинает отста­вать от современного уровня. Модерни­зируя ее, он вообще отказался от неко­торых, не самых удачных приемов. Хо­тя болевые в стойке и партере, как и на­жатия на чувствительные точки, почти все остались спиридоновские. А вот тех­ника ударов и удушений претерпела значительно большую степень перера­ботки. Что же касается особенно «за­мшелой» бросковой техники, которую явно недооценивал Виктор Афанасье­вич, понимая ее как всего лишь подсоб­ную, то вся она была переведена на ощепковские «рельсы».

Виктор, успевший проучиться у Ва­силия Сергеевича всего лишь год, видел, как далеко успела шагнуть школа этого мастера за истекшее десятилетие. И осо­бенно по сравнению со Спиридонов-

ской. Еще при жизни Василий Сергее­вич устраивал встречи своих учеников со «спиридоновцами». О результатах подобных товарищеских состязаний их участник Будзинский написал так: «Ди­намовцы, привыкшие на тренировках все внимание концентрировать на за­хватах кистей рук, локтей с целью про­ведения болевого рычага, забывали о ногах, корпусе и необходимости сохра­нения равновесия - летели от того или иного броска, вставали - опять бросок. При борьбе лежа наше преимущество тоже было явным... Мы использовали технику, тактику и прочие детали борь­бы, которым учил B.C. Ощепков своих учеников...»

И хотя Волков понимал, что это не очень обрадует Виктора Афанасьевича, он ходил в «Крылья Советов» не толь­ко для устройства матчей с соперника­ми, но и внимательно присматривался к технике бросков на занятиях, которые вел там тогда один из наиболее продви­нувшихся учеников Ощепкова - Хар-лампиев. Анатолий Аркадьевич расска­зал, что Виктор даже вел при этом по­дробные записи.

Структурно волковское учебное по­собие очень близко к последней спири-доновской книге. Но вот, если просмо­треть, например, главу, носящую то же, что и у Спиридонова, название «Захва­ты и ответные приемы», то окажется, что «наполнение» ее практически пол­ностью ощепковское. Вместе с тем, во­обще впервые в нашей практике Вик­тор Павлович дает главу «Приемы спе­циального назначения». А в ней вполне разумно выделяет в особые разделы ме­тодику обучения, тактику и технику обезоруживания при нападении с хо­лодным, портативным огнестрельным оружием, штыком, большой и малой лопатой и др. У Спиридонова таких приемов, не всегда к тому же надеж­ных, было очень мало, и преподноси­лись они без особого выделения - в еди­ной массе с болевыми.

К сороковому году почти вся Евро­па уже успела перейти от револьвера к автоматическому пистолету. Да и у нас, кроме традиционного нагана, тоже по­ступили на вооружение используемый до сих пор отличный пистолет Токаре­ва, короткоствольный пистолет Корови­на. Несмотря на это, буквально во всех наших руководствах описывались толь­ко лишь действия против револьвера и, как правило, с захватом за его ствол. Но если бы даже захват за ствол писто­лета оказался возможным, он мог нести угрозу повреждения пальцев обезору­живающего при случайном выстреле во время проведения приема. Ведь у ряда систем пистолетов кожух ствола состав­ляет одно целое с затвором. И Волкову первым довелось предусмотреть и воз­можность нападения с пистолетом, в том числе и короткоствольным. Для этих случаев он предлагал выбивание пистолета одновременным скрестным ударом обеих рук в пясть и запястье; отбив вооруженной руки с ее захватом

Противодействия удару штыком и лопатой даны по Ощепкову, за исключе­нием одного случая. Кроме способов удержания, связывания и конвоирова­ния, в главе «Приемы специального на­значения» можно было увидеть принци­пиально новый в нашей практике раздел о технике и тактике работы ножом. Де­ло в том, что в те годы особая катего­рия сотрудников НКВД, в частности, не­сшая охрану членов политбюро и лично Сталина, имела на вооружении не толь­ко пистолеты, но и финские ножи.

В книге приведены детальные мето­дические разработки, рассчитанные на различные сроки обучения. Как и оба его учителя, автор придавал огромное значение спортивно-состязательным схваткам на ковре, без которых курсан­ты не могли получить полноценных боевых навыков. Именно этому посвя­щена глава «Свободная тренировка», которая увенчивала постепенное «фа-

Зисное» овладение техникой и такти­кой, начиная с изучения простеньких переходов от неудачного приема к удачному с пассивным партнером и кончая «вольной схваткой» или «воль­ным боем», где курсанты работали на ковре уже на полную мощность, ис­ключив удары и особо опасные при­емы. В сущности, это были спортив­ные состязания по самбо, которое сего­дня мы называем боевым, и которое тогда только таковым и являлось.

Для наиболее эффективного овладе­ния технико-тактическими возможностя-

ми самбо Волков в рамках «свободной тренировки» разработал двадцать три «тренировочных комбинации рукопаш­ного боя» в стойке на различных дистан­циях и в партере. Под «комбинациями» он понимал «ряд приемов последова­тельно чередующихся между собой... Чтобы переход с приема на прием был четким и быстрым и, по возможности, неожиданным для противника».

Овладев «тренировочными комбина­циями», обучающиеся должны были по­лучить навык самостоятельного «состав­ления» комбинаций, то есть свободно строить «связки» приемов, пользоваться обманными действиями и легко перехо­дить с неудавшегося приема на успеш­ный. И самым последним из выпуск­ных экзаменов для курсантов школ НКВД должна была стать именно «воль-

ная схватка», «вольный бой» по специ­ально разработанным Волковым прави­лам. Именно это позволяло оценивать навыки, полученные курсантами.

Книга Виктора Павловича, безуслов­но, носила эклектичный характер, но это вовсе не значит, что он просто-на­просто механически списал все у своих учителей. Назвав Спиридонова «осново­положником советской системы «САМ­БО»», Волков тут же добавляет: «На протяжении ряда лет эту систему совер­шенствовали, ввели дополнительные группы приемов и разработали целый ряд методов для тренировки». Безлич-

Ная скромная форма этой фразы опре­делилась тем, что среди «совершенство­вавших» одно из первых, если не самое первое место, занимал написавший ее. И его собственные разработки, бесспор­но, имели существенное значение.

С чисто человеческой позиции нель­зя устраниться от трагедии стареющего Виктора Афанасьевича, которого лиши­ли возможности обнародовать свои по­следние наработки, но объективно пуб­ликация его ученика, при всех неизбеж­ных недостатках, была более полезным и прогрессивным делом. Не стоит так­же забывать, что, если бы Волков не

включил в свое учебное пособие мате­риалы Ощепкова, для большинства они так и остались бы неизвестными.

Таким образом, система Спиридо­нова в ее чистом виде в начале сороко­вых годов прекратила свое существова­ние. Но я не стал бы утверждать, что она умерла: ее семена давали новые по­беги. Трудами ученика она как бы пе­реплавилась, превратившись в единый добротный сплав с разработками свое­го былого непримиримого оппонента

И приобретя новые не только количест­венные, но и чисто качественные поло­жительные изменения. Волков чисто символически как бы примирил своей работой двух своих враждовавших учи­телей. Хотя такое примирение и имело откровенно драматический характер. Система Волкова, а это была именно система, хотя и эклектичная в своей ос­нове, стала новым этапом в поступа­тельном развитии самбо.

Ты - не раб!
Закрытый образовательный курс для детей элиты: "Истинное обустройство мира".
http://noslave.org

Материал из Википедии - свободной энциклопедии

Ошибка Lua в Модуль:CategoryForProfession на строке 52: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Михаил Николаевич Лукашев
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Имя при рождении:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Род деятельности:	Почётный член исполкома Всероссийской федерации самбо . Творчество Впервые в советской периодике опубликовал материалы о монастыре Шаолинь , о традициях рукопашного боя средневековой Европы , о спортивной борьбе с «канонами дзюдо» от мэтра Мифунэ . Автор нескольких книг по истории боевых и спортивных единоборств, общий тираж которых превышает 400 тыс. экз. Работы М. Н. Лукашева переведены на английский, французский, немецкий и другие иностранные языки . Избранные сочинения Источник - Лукашев М. Н. 10 тысяч путей к победе. - М: Мол. гвардия, 1982. - 175 с. - 200000 экз. Лукашев М. Н. И были схватки боевые… : Рассказы о неизвест. эпизодах из слав. прошлого отеч. борьбы, бокса и кулач. боя. - М.: Физкультура и спорт, 1990. - 240 с. - 50000 экз. - ISBN 5-278-00224-7 Лукашев М. Н. На заре российских систем рукопашного боя. - М.: Будо-Спорт, 2003. - 128 с. - (Боевые искусства. Додзе). - (Рукопашный бой в России в первой половине XX века: Системы и авт.). - 3000 экз. - ISBN 5-901826-05-1 Лукашев М. Н. Родословная самбо. - М.: Физкультура и спорт, 1986. - 160 с. - 50000 экз. Лукашев М. Н. Самозащита для революции. - М.: Будо-Спорт, 2003. - 80 с. - (Рукопашный бой в России в первой половине XX века: системы и авторы; Кн. 2). - (Боевые искусства. Додзе). - 3000 экз. - ISBN 5-901826-06-X Лукашев М. Н. Слава былых чемпионов. - М.: Физкультура и спорт, 1976. - 96 с. - 50000 экз. Лукашев М. Н. Сотворение САМБО: система САМ становится САМБО: [О деятельности Виктора Афанасьевича Спиридонова]. - М.: BudoSport, 2003. - 48 с. - (Боевые искусства. Додзе). - (Рукопашный бой в России в первой половине XX века: Системы и авт.). - 2000 экз. - ISBN 5-901826-07-8 Чем счастлив тренер… : Очерки, зарисовки, интервью: [Сб. / Сост. М. Н. Лукашев]. - М.: Физкультура и спорт, 1987. - 177 с. - 50000 экз. Награды Напишите отзыв о статье "Лукашев, Михаил Николаевич" Примечания Ссылки Горбылёв А. . Международная Федерация САМБО (ФИАС) (16 августа 2014). Проверено 11 марта 2016. . Нят-Нам.ру. Проверено 11 марта 2016. Отрывок, характеризующий Лукашев, Михаил Николаевич – Чтобы не разрешить человеку мыслить, Изидора. Чтобы сделать из людей послушных и ничтожных рабов, которых по своему усмотрению «прощали» или наказывали «святейшие». Ибо, если человек узнал бы правду о своём прошлом, он был бы человеком ГОРДЫМ за себя и своих Предков и никогда не надел бы рабский ошейник. Без ПРАВДЫ же из свободных и сильных люди становились «рабами божьими», и уже не пытались вспомнить, кто они есть на самом деле. Таково настоящее, Изидора... И, честно говоря, оно не оставляет слишком светлых надежд на изменение. Север был очень тихим и печальным. Видимо, наблюдая людскую слабость и жестокость столько столетий, и видя, как гибнут сильнейшие, его сердце было отравлено горечью и неверием в скорую победу Знания и Света... А мне так хотелось крикнуть ему, что я всё же верю, что люди скоро проснутся!.. Несмотря на злобу и боль, несмотря на предательства и слабость, я верю, что Земля, наконец, не выдержит того, что творят с её детьми. И очнётся... Но я понимала, что не смогу убедить его, так как сама должна буду скоро погибнуть, борясь за это же самое пробуждение. Но я не жалела... Моя жизнь была всего лишь песчинкой в бескрайнем море страданий. И я должна была лишь бороться до конца, каким бы страшным он ни был. Так как даже капли воды, падая постоянно, в силах продолбить когда-нибудь самый крепкий камень. Так и ЗЛО: если бы люди дробили его даже по крупинке, оно когда-нибудь рухнуло бы, пусть даже не при этой их жизни. Но они вернулись бы снова на свою Землю и увидели бы – это ведь ОНИ помогли ей выстоять!.. Это ОНИ помогли ей стать Светлой и Верной. Знаю, Север сказал бы, что человек ещё не умеет жить для будущего... И знаю – пока это было правдой. Но именно это по моему пониманию и останавливало многих от собственных решений. Так как люди слишком привыкли думать и действовать, «как все», не выделяясь и не встревая, только бы жить спокойно. – Прости, что заставил тебя пережить столько боли, мой друг. – Прервал мои мысли голос Севера. – Но думаю, это поможет тебе легче встретить свою судьбу. Поможет выстоять... Мне не хотелось об этом думать... Ещё хотя бы чуточку!.. Ведь на мою печальную судьбу у меня оставалось ещё достаточно предостаточно времени. Поэтому, чтобы поменять наболевшую тему, я опять начала задавать вопросы. – Скажи мне, Север, почему у Магдалины и Радомира, да и у многих Волхвов я видела знак королевской «лилии»? Означает ли это, что все они были Франками? Можешь ли объяснить мне? – Начнём с того, Изидора, что это неправильное понимание уже самого знака, – улыбнувшись, ответил Север. – Это была не лилия, когда его принесли во Франкию Меравингли. Трёхлистник – боевой знак Славяно-Ариев – ?!. – Разве ты не знала, что это они принесли знак «Трёхлистника» в тогдашнюю Европу?.. – искренне удивился Север. – Нет, я никогда об этом не слышала. И ты снова меня удивил! – Трёхлистник когда-то, давным-давно, был боевым знаком Славяно-Ариев, Изидора. Это была магическая трава, которая чудесно помогала в бою – она давала воинам невероятную силу, она лечила раны и облегчала путь уходящим в другую жизнь. Эта чудесная трава росла далеко на Севере, и добывать её могли только волхвы и ведуны. Она всегда давалась воинам, уходившим защищать свою Родину. Идя на бой, каждый воин произносил привычное заклинание: «За Честь! За Совесть! За Веру!» Делая также при этом магическое движение – касался двумя пальцами левого и правого плеча и последним – середины лба. Вот что поистине означал Трёхлистник. И таким принесли его с собою Меравингли. Ну, а потом, после гибели династии Меравинглей, новые короли присвоили его, как и всё остальное, объявив символом королевского дома Франции. А ритуал движения (или кресчения) «позаимствовала» себе та же христианская церковь, добавив к нему четвёртую, нижнюю часть... часть дьявола. К сожалению, история повторяется, Изидора...

Ведущий российский специалист в области истории отечественного рукопашного боя, почетный член исполкома Всероссийской федерации самбо, талантливый писатель, способный преподнести результаты своих уникальных исследований в увлекательной литературной форме, автор десятков публикаций в различных периодических изданиях (печатается с 1957 года).
Работы М.Н. Лукашева привле...

Краткая биография

Ведущий российский специалист в области истории отечественного рукопашного боя, почетный член исполкома Всероссийской федерации самбо, талантливый писатель, способный преподнести результаты своих уникальных исследований в увлекательной литературной форме, автор десятков публикаций в различных периодических изданиях (печатается с 1957 года).
Работы М.Н. Лукашева привлекают своим первооткрывательским характером. Так, хотя наши боксеры уже в 1948 г. торжественно отпраздновали полувековой юбилей российского ринга, Михаил Николаевич сумел доказать ошибочность этой даты и увеличил возраст отечественного бокса на два года. Его же перу принадлежат первые на русском языке технико-тактические и методические материалы по спортивному дзюдо («Физкультура и спорт», 1972-1974 гг.), публикации о монастыре Шаолинь и его боевой системе. Большой интерес вызвали книги М.Н. Лукашева «Слава былых чемпионов», «Десять тысяч путей к победе», «Родословная самбо», «И были схватки боевые...», которые получили высокие рецензионные оценки таких крупных специалистов, как Б.М. Чесноков, К.В. Градополов, Д.Л. Рудман, А.М. Ларионов, В.С. Харитонов и других. «Слава былых чемпионов» была удостоена Почетного диплома Всесоюзного конкурса на лучшую спортивную книгу 1978 г. Его исследование о занятиях А.С. Пушкина боксом было опубликовано во «Временнике» Пушкинской комиссии Института русского языка и литературы Академии наук СССР.
Несколько десятилетий своей жизни М.Н. Лукашев отдал исследованию истории возникновения советской спортивной борьбы и системы рукопашного боя самбо и борьбе с официозным мифом о создании самбо не мастером Кодокан дзюдо, «врагом народа и шпионом» Василием Сергеевичем Ощепковым, а его учеником А.А. Харлампиевым. В своих строго документированных, аналитических публикациях Лукашев воссоздал подлинную историю зарождения и формирования самбо и восстановил авторское право В.С. Ощепкова. За свою многолетнюю работу в этой области Михаил Николаевич был удостоен Серебряного ордена Международной федерации любительского самбо (ПАЗ).
Работы М.Н. Лукашева переведены на английский, французский, немецкий и другие иностранные языки.

На нашем книжном сайте Вы можете скачать книги автора Лукашева Михаила Николаевича в самых разных форматах (epub, fb2, pdf, txt и многие другие). А так же читать книги онлайн и бесплатно на любом устройстве – iPad, iPhone, планшете под управлением Android, на любой специализированной читалке. Электронная библиотека КнигоГид предлагает литературу Лукашева Михаила Николаевича в жанрах история, физическая культура.

ББК 75.715 Л 84

Лукашев М.Н.

На заре российских систем рукопашного боя / Лукашев М.Н. - М.: ООО «Будо-спорт», 2003. - 104 с.

Под редакцией А.М. Горбылёва

ISВN 5-901826-05-1

В этой книге почетного члена исполкома Всероссийской федерации самбо, кавалера Серебряного ор­дена Международной любительской федерации самбо М.Н. Лукашева в деталях рассказывается обо всех попытках создания систем рукопашного боя для нужд полиции, армии и гражданских лиц в дореволю­ционной России. Джиу-джитсу, французская борьба, исландская глима, английский и французский бокс, приемы нападения и защиты преступного мира - вот далеко не полный перечень боевых и спортивных единоборств, которые в начальные десятилетия прошлого века явились источниками первых отечествен­ных систем самозащиты. Перед читателями пройдут такие незаслуженно забытые ныне первопроходцы российского рукопашного боя, как А. Демерт, И. Лебедев и другие.

© М.Н. Лукашев, 2003

© Дизайн. А.Л. Иванов, 2003

© ООО «Будо-спорт», 2003 ISВN 5-901826-05-1

Как только не называли очень непростое и мно­голикое минувшее XX столетие: век электричества, радио, авиации... Телевизионное, атомное, компью­терное, космическое столетие. Любой из этого пышного букета эпитетов является совершенно справедливым. Но я бы добавил еще один: эпоха небывалого увлечения боевыми искусствами!

Ведь еще на заре века, когда не успели отшуметь торжества встречи нового, XX столетия, вспыхнула искорка любопытства к японскому джиу-джитсу. И всего лишь за несколько лет этот слабенький огонек уже забушевал буйным пожаром, опалив пламенем неудержимого интереса сердца людей во всем циви­лизованном мире. Это был глобальный и невероят­но шумный триумф экзотической восточной систе­мы, «таинственной и неодолимо всемогущей».

И хотя пожар этот вскоре заметно приугас, но всего лишь для того, чтобы в середине века, после Второй Мировой войны, вспыхнуть с новой, не­удержимой силой и продолжать бушевать в наши дни - уже в третьем тысячелетии. Да так, что былое триумфальное шествие джиу-джитсу кажется сегод­ня всего лишь скромненькой прелюдией к нынеш­нему глобальному всевластию восточных едино­борств. Вдогонку за невероятно популярным дзю­до, в Европу и Америку хлынули каратэ, ушу, ай­кидо, тхэквондо и прочие боевые искусства. А уже эти «чужеземцы» пробудили у нас вполне естествен­ный интерес и к своему собственному боевому на­следию, завещанному многими поколениями ге­роических предков, но, увы, уже сильно подзабыто­му. Вот здесь-то и было совершенно закономерно востребовано необходимое историческое обоснова­ние. И начались неизбежные несуразности. Если писать о восточных пришельцах можно было, все­го лишь пересказывая переводы зарубежных публи­каций, то в отношении отечественных систем та­кой облегченный способ демонстрации своей «эру-

Диции» никак не «срабатывал». Непосильным ока­зался не только профессиональный анализ, но да­же просто установление элементарных сведений о возникновении этих систем и об их создателях.

Дело в том, что никаких специальных исследова­ний по данной тематике никогда прежде не велось. Случайные, отрывочные сведения, приводившиеся иногда в предисловиях иных старых руководств, были крайне скудны и нередко противоречивы. Да­же известные специалисты, которые затрагивали эту тему, лежавшую на обочине их главных, техни­ко-тактических интересов, впадали в серьезные за­блуждения. В результате одни из систем знали у нас лишь по названию, другие оказались прочно забы­ты и вообще оставались неизвестными.

Густо замешанная на крови политическая конъюнктура зачеркнула и работу, и фамилии не­скольких репрессированных в тридцатые годы ода­ренных авторов боевых систем. Очень мешал гриф секретности, закрывавший основные материалы. А некоторые недобросовестные и корыстно заинтере­сованные лица намеренно вводили в заблуждение читателей и препятствовали установлению подлин­ных фактов.

Так и пришлось новоявленным летописцам ру­копашного боя надеяться лишь на свои скромные силы. Чего только здесь не было: и беспочвенные догадки, и добросовестное заблуждение, и ложь из благих побуждений, и явное корыстно-спекулятив­ное вранье! Уж очень много появилось излишне самоуверенных «знатоков» явно коммерческого толка!

Публикация исторических «трактатов» стала не только престижным, но и весьма прибыльным де­лом. Самозванные «историки»-дилетанты не покла­дая рук трудились, удовлетворяя огромный интерес молодежи к этой почти неизвестной сфере нашей истории. И совсем не требовались для этих скоро-

спелых «ненаучно-фантастических» откровений ни скрупулезные «археологические раскопки» в архи­вах и книгохранилищах, ни иные какие-либо обре­менительные затраты времени и умственной энергии.

Можно было бы подробно и документально пе­речислить все то бесчисленное множество невежес­твенных ошибок и намеренных подтасовок, кото­рыми успели «накормить» доверчивых читателей наши специалисты коммерчески-боевых искусств за последнее уж очень печальное и позорное десятиле­тие. Но это потребовало бы целого тома справоч­ника, который просто-напросто не вместился бы в эту книгу. Поэтому о наиболее существенных и распространенных заблуждениях и вредоносных фальсификациях я скажу непосредственно в соот­ветствующих главах книги. А здесь отмечу лишь «особо отличившихся» «героев» нашего рыночно-правового времени, свободного от совести и неза­висимого от закона, которые рекордным количест­вом своих сомнительных публикаций особенно ус­пешно засоряли мозги доверчивых читателей.

Среди всего обилия «творений» минского русо­фоба А. Тараса, хозяина недавно «почившего» жур­нала «Кэмпо», яркой звездой горит энциклопедиче­ский справочник «Боевые искусства» (Минск, 1996, с. 623). В нем старательно доказывается, вопреки общепризнанному отечественному, мнимое пре­восходство британской пехоты в штыковом бою. В качестве доказательства «энциклопедист» ссылается при этом на подвиги сынов Альбиона в Битве на­родов под Лейпцигом, в которой, как нас учили еще в неполной средней школе, англичане... вооб­ще не участвовали. (Не правда ли, остроумная ал­люзия старого анекдота, в котором уже надоевше­го «боксера-заочника» сменили «заочные штыковые бойцы»?)

Доктор исторических наук, профессор, Генераль­ный секретарь Международной федерации шао-линьского ушу, обладатель восьмого дана по кун­фу А.А. Маслов, обличая массовое халтурно-плаги­аторское поветрие, в качестве наиболее «яркого» образца этого «жанра» прямо назвал вышеупомя­нутое «творение», отштампованное уже третьим из­данием: «Такова работа А.Е. Тараса, по сути, пря­мой плагиат. Разные части его «Энциклопедии» списывались с различных и зачастую не самых до­стоверных источников, поэтому порой они полно­стью противоречат друг другу» (Энциклопедия во­сточных боевых искусств. Т.1. Традиции и тайны китайского ушу. М., «Гала пресс», с. 15-16)...

А весьма плодовитый «сенсей» А. Медведев уму­дрился издать толстенный пятисотстраничный том

«Как дрались (?! - М.Л.) в НКВД», наивно не ведая даже о существовании трех засекреченных руко­водств В.А. Спиридонова и руководства В.П. Вол­кова, по которым только и обучали рукопашному бою в этом жутковатом ведомстве. Зато в качестве компенсации очень подробно поведал о содержа­нии общедоступных армейских наставлений по преодолению препятствий, метанию гранат, шты­ковому бою и прочем.

Харьковчанин Г. Панченко совершенно безнака­занно оклеветал отличного специалиста тридцатых годов Н. Н. Ознобишина, облыжно обвинив в том, что он поначалу успешно обучал агентов цар­ской охранки, а затем умело «перекрасился» и бро­сился «наставлять агентов тайной полиции уже со­ветского образца...».

Я уже не говорю о публикациях, посвященных В.А. Спиридонову и В.С. Ощепкову, с которыми еще 40 лет назад мне довелось познакомить чита­телей. Вполне естественно, что материалы, только что введенные в научно-спортивный оборот, мно­гократно пересказывались самыми различными ав­торами. Но, увы, делалось это с неистребимой не­ряшливостью, перевиранием фактов и даже высо­санной из пальца «отсебятиной». Даже «Телестади­он» программы ТВЦ удивил миллионы телезрите­лей фантастическим рассказом о некоем «Иване Спиридонове», который якобы еще в дореволюци­онные годы создал приемы самозащиты. Встречал я в прессе и «Владимира Спиридонова».

Последним, кто «порадовал» меня таким убогим и безграмотным пересказом на уровне школьного двоечника, стал С. Иванов-Катанский в двух своих абсолютно идентичных книгах, но со спекулятивно разными названиями: «Техника борьбы в одежде» (М., «Фаир-пресс», 2000) и «Джиу-джитсу. Базовая техника борьбы в одежде» (М., «Фаир-пресс», 2002). Сомнительное «историческое» повествование этого «ученого мужа» (в 2000-м году кандидата, а в 2002-м - уже доктора наук) назойливо пестрит моими за­кавыченными и раскавыченными цитатами!..

И все это в то самое время, когда целые пласты истории нашего рукопашного боя продолжали ос­таваться в полной безвестности! Точно так же, как славные дела и даже сами имена его создателей: А. Демерта, И. В. Лебедева, И. Л. Солоневича, Г. Ка-лачева, И. В. Васильева, В. В. Сидорова, А. М. Ла­рионова, И. Г. Маркотенко, В. Г. Кузовлева, В. П. Волкова, Н. И. Симкина, Г.Н. Звягинцева, не говоря рке о таинственном, прямо-таки «мистиче­ском» немце Эрихе Ране, которого целых три деся­тилетия упорно именовали не иначе как «А. Буцен-ко», и многих, многих других.

Издавна остается незаполненной, все еще пустует эта существенно важная ниша. А ведь знание о бы­лых боевых системах - это не просто необходимый элемент профессиональной культуры, но еще и га­рантия того, что современные специалисты будут избавлены от грустновато-смешной необходимости иной раз изобретать тот самый велосипед, который еще когда-то давным-давно уже лихо пылил на на­ших дорогах!

1 Как это ни печально, но за последнее нестабиль­ное десятилетие к истории рукопашного боя успе­ло сложиться совершенно незаслуженное, несерьез­ное отношение, как к чему-то явно третьестепенно­му и не слишком нужному. И, как это ни странно, приходится доказывать, что боевые искусства на­ших предков - это неотъемлемая часть националь­ной культуры. Конкретная историческая дисципли­на, а вовсе не одно из направлений частнопредпри­нимательской деятельности отдельных доброхотов. Деятельности, которая принесла печальную необхо­димость не столько отыскивать и исследовать новые сведения, сколько помогать читателям отсеивать добросовестные и недобросовестные заблуждения некоторых обильно публиковавшихся авторов.

Почти полное отсутствие полноценных публика­ций по истории отечественных боевых искусств провоцирует ошибки даже в самых капитальных и авторитетных наших справочных изданиях, кото­рые вынуждены черпать исходные сведения по дан­ной теме из многочисленных, но заведомо мутных источников. Так, давно и хорошо известное не только у нас, но и за рубежом научное издательст­во «Большая российская энциклопедия» в год сво­его 75-летнего юбилея выпустило «самое полное и новейшее справочно-энциклопедическое издание последнего десятилетия» - «Новый энциклопедичес­кий словарь», из которого можно узнать, что еще с 1980 года борьба самбо... входит в программу Олимпийских игр!!!

В следующем, 2001 году увидел свет «Популяр­ный энциклопедический словарь» того же извест­нейшего издательства, не только повторивший эту скандальную ошибку, но добавивший к ней и еще одну. Автору соответствующей дефиниции, кото­рый утверждает, что дзюдо практикуется «в СССР с начала 1960-х гг.», осталось неизвестным, что В.С. Ощепков начал преподавать эту японскую борьбу в Советском Союзе еще в 20-30-х годах. В связи с этим Федерации борьбы самбо пришлось даже обращаться к руководству издательства с про­тестующим письмом!

На этом фоне особенно приятно констатиро­вать, что в Российском государственном

Университете физической культуры данная дисцип­лина поставлена на строго научную основу, и там уже была успешно защищена не одна диссертация по тематике рукопашного боя.

А вот бесшабашно халтурные и откровенно неве­жественные измышления некоторых авторов, кото­рым не хватает не только профессиональной, но за­частую и общей культуры, просто невозможно вос­принимать иначе, как личное оскорбление. Уж очень много времени и сил довелось мне посвя­тить воссозданию подлинной истории отечествен­ных боевых искусств, очищенной от глубоко въев­шихся в нее несуразностей и фальсификата.

Одним из результатов этой работы стала настоя­щая серия книг. Насколько мне известно, подобно­го рода публикаций еще не издавалось ни у нас, ни за рубежом. В ней показаны все системы руко­пашного боя, практиковавшиеся в России в пер­вой половине XX века. С профессиональной точки зрения анализируются особенности каждой из них, разбираются отдельные приемы. Рассматривается процесс создания системы, особенности конструи­рования, ее истоки и исходные элементы, а также дальнейшее развитие, совершенствование, практи­ческое использование и выросшие из нее школы.

Существенной частью темы является вопрос о преемственности, заимствовании, творческой пере­работке и влиянии более ранних систем на после­дующие как закономерном цикле постепенного, но постоянного совершенствования искусства ру­копашного боя, в котором, разумеется, присутство­вали не только достижения, но и неизбежные за­блуждения и неудачи.

Кроме того, я привожу биографии авторов, боль­шинство из которых прочно забыты, а об осталь­ных в прессе даются ошибочные, надуманные и да­же откровенно лживые сведения. И очень важным было по справедливости возвратить истории небла­годарно забытые имена и дела наших замечатель­ных старых специалистов рукопашного боя...

Материалы книги - результат моих более чем полувековых поисков, работы во многих, в том числе и закрытых, архивах (МВД, ФСБ, ГРУ), из­учения спецруководств для служебного пользова­ния и непосредственного общения с авторами или их лучшими учениками. Большинство мате­риалов обнародуется впервые. Строгую научно-документальную фактуру серии книг я старался сочетать с популярным, увлекательным изложени­ем, избегая официально-казенного стиля. На­сколько это удалось - судить читателям. Сокра­щенные, журнальные варианты некоторых глав были апробированы публикацией в периодичес-

ком издании «Боевые искусства планеты» и встре­чены с интересом.

В качестве иллюстраций использованы редкие фотографии и рисунки из моего архива, многие из которых еще не публиковались.

Когда в семидесятые годы готовилась к изданию моя книга о В. А. Спиридонове, то завредакцией, суровая дама старого советского закала, явно в ущерб содержанию, беспощадно кромсала руко­пись, максимально сокращая и безжалостно фор­мируя ее в обязательном тогда «железобетонном стиле». При этом не уставала упрекать меня, как в чем-то совершенно недопустимом и даже крими­нальном: «Вы хотите написать все, что знаете!!!»

А я, грешный, и сегодня очень хотел бы расска­зать обо всем, что успел познать за свои 77 лет. Слишком много еще неизвестных, но важных и интереснейших материалов у меня накопилось, и слишком мало времени остается для того, чтобы успеть их обнародовать...

Один известный искусствовед очень точно отме­тил, что старшие поколения, уходя, оставляют сво­их одиноких часовых. Таким вот часовым я сегод­ня себя и чувствую. Те, кто знал и тоже мог бы по­ведать «о делах минувших дней», давно лежат в могилах...

А наши славные мастера былых времен, которые еще много лет назад начинали прокладывать нелег­кие пути к высокому совершенству современного рукопашного боя, по-прежнему остаются в обидно неблагодарном, глухом забвении, все еще ожидая своей сильно припоздавшей очереди появиться, на­конец, не в засекреченных наставлениях «Только для служебного пользования», а на страницах об­щедоступных публикаций...

Вот почему я считаю: написать эту серию книг -моя прямая моральная обязанность. Современные поколения молодых специалистов должны узнать -и только лишь чистую правду! - о славных перво­проходцах - своих былых предшественниках!

Теперь остается только сказать несколько необхо­димых слов о классификации и терминологии, ис­пользуемых в данной книге.

Сразу же после первых журнальных публикаций мне позвонил старый знакомый, мастер спорта по самбо, опытный специалист рукопашного боя, за­щитивший на эту тему кандидатскую диссертацию, Б. П. Корякин. Он положительно отозвался о мо­ей работе, но вот в отношении нескольких терми­нов у нас с ним выявились некоторые расхожде­ния. И я благодарен ему за то, что он поднял этот существенный и актуальный вопрос. Ведь в данной области мы все еще не располагаем единой обще-

Принятой терминологией и классификацией. Хотя на этот счет и существуют различные предложения.

Мне представляются целесообразными следую­щие соображения. Разумеется, существует немалая разница между рукопашной схваткой солдат вою­ющих армий и дракой двух ревнивых обывателей или нападением грабителя на свою жертву и задер­жанием преступника милиционерами. Однако, при всем внешнем различии, каждый из подобных слу­чаев несет определенный признак, объединяющий их в единую общность. Это - непосредственное противоборство определенных людей. А поэтому, абстрагируясь от конкретных обстоятельств, кото­рые помешают увидеть всю картину в целом, име­ет смысл воспользоваться универсальным, «широ­коохватным» военным термином - «ближний бой». Понимая под этим любую схватку, при которой противников разделяет расстояние, не превышаю­щее дальности действия метательного холодного оружия или заменивших его подручных предметов.

В зависимости от того, ведут ли противники схватку в непосредственном соприкосновении друг с другом или разделены каким-то расстоянием, можно говорить о контактном или бесконтактном ближнем бое.

Наличие или отсутствие оружия или заменяю­щих его предметов определяют понятия вооружен­ного или безоружного ближнего боя. При этом во­оруженный бой охватывает противостояния как во­оруженному, так и безоружному врагу.

Как вооруженный, так и безоружный ближний бой может иметь характер единоборства или мас­сового боя, при котором с одной или с каждой из сторон участвуют двое или более бойцов.

Виды и принципы действия оружия или исполь­зуемых вместо него средств поражения позволяют классифицировать бесконтактный ближний бой следующим образом.

Огневой бой - использование огнестрельного оружия для стрельбы на близком расстоянии или даже в упор.

Метательный бой - поражение противника на расстоянии с помощью броска (метания) обычно­го или специально приспособленного холодного оружия (центрированный нож, острие которого специально утяжелено; нож с рукоятью-стабилиза­тором; нож с залитой в клинок ртутью; стреляю­щий нож; сюрикэн и т.д.), а также подручных предметов. В особом положении находится здесь специальное ручное метательное оружие - лук, ар­балет, праща и прочие, которые способны отпра­вить свой метательный снаряд на расстояние, суще­ственно превышающее дальность обычного броска

рукой. Как и в случае с огнестрельным, здесь дей­ствие специального метательного оружия имеется в виду только лишь в зоне ближнего боя. За ее пре­делами речь пойдет уже не о ближнем, а о дистан­ционном бое.

«Химический» бой - применение различного ро­да химических веществ для выведения противни­ка из строя с помощью газовых пистолетов и ре­вольверов, газовых баллончиков или простого об­ливания его лица кислотами и прочими едкими жидкостями.

Термический бой - использование подожженных бутылок с бензином («коктейль Молотова»), факе­ла, головни, кипятка и других обжигающе горячих жидкостей и предметов. При этом если «коктейль» по своему воздействию на человека имеет чисто термический характер, то по способу «доставки» его к противнику вполне может быть отнесен и к средствам метательного боя.

Использование в схватке животных, обычно спе­циально выдрессированных, как правило, собак, представит, своего рода, «биологический» бой. Ког­да-то кавалерийские лошади тоже помогали всадни­ку в бою, кусая и топча противников. А в наше вре­мя дельфины, обученные и снабженные прикреп­ленным к морде кинжалом, представляют для вра­жеских подводных пловцов смертельную опасность.

Последние научные достижения в области воен­ной техники в виде создания лазерных пистолетов, которые были задуманы как оружие для космонавтов в «звездных войнах», и вполне земно­го, ручного электронного оружия, пожалуй, уже позволяют говорить о почти виртуальном лазер­ном и электронном бое.

Вероятно, следует также упомянуть и о «психо­логическом бое», то есть воздействии на противни­ка гипнотическими методами и мимически-рече­выми средствами. Сюда же будет относиться и бо­евое использование так называемой «внутренней энергии», если считать подобное воздействие вооб­ще существующим.

Пожалуй, это все, что можно сказать о бескон­тактном ближнем бое.

Что же касается контактного ближнего боя, то к нему следует отнести рукопашный бой, в точном смысле этого термина, и фехтовальный бой - бой холодным оружием на расстоянии, позволяющем поразить противника, не выпуская оружия из рук (контакт оружия, в отличие от метательного боя). В зависимости от разновидностей используемого холодного оружия такой бой может принимать форму сабельного фехтовального боя, штыкового, боя ножом, кинжалом, тростью, дубинкой и т.п.

Логично отнести сюда же и бой с помощью под­ручных предметов (палка, лопата, молоток, стамес­ка и прочее), учитывая, что применение их в схват­ке довольно близко технике действия соответствую­щим холодным оружием.

И еще одну форму контактный бой приобрета­ет при использовании электрических средств пора­жения: электрошокер, «электрические перчатки» и прочее.

И, наконец, рукопашный бой - бой голыми ру­ками с безоружным или вооруженным противни­ком. Принятие этого термина именно с данным смысловым наполнением явилось бы возвратом к его первоначальному, исконному смыслу, который придавали этим словам наши далекие предки. Бой холодным оружием они называли «сеча», а схватку голыми руками - «рукопашная», «рукопашка», «борьба рукопашечная». Сейчас у нас, говоря о ру­копашном бое, частенько называют его самозащи­той. Это слово является калькой английского «5е1г*-с!егеп$е». В терминологическом смысле это не со­всем правильно. Так как приемы «самозащиты» предназначены не только для защиты, но и для на­падения. Вместе с тем, слово это настолько прочно вошло в широкий обиход, что иногда я тоже по­зволяю себе использовать его в своих работах. Ведь бесконечное повторение одного и того же выраже­ния «рукопашный бой» в стилистическом отноше­нии крайне нежелательно. Однако при этом все-та­ки стараюсь говорить «самозащита», «самооборо­на» только там, где сами авторы именовали так свою систему или где речь идет о бытовых потасов­ках и понятие «защита» наиболее соответствует ре­альному положению вещей.

В заключение необходимо отметить, что отдель­ные формы ближнего боя могут сочетаться между собой и переходить одна в другую.

Существует и еще один немаловажный вопрос: на какие виды можно подразделить ближний бой и особенно его рукопашную форму? Что именно должно послужить здесь критерием?

М. Колесников на страницах журнала «Кэмпо» утверждал, что виды рукопашного боя определяют­ся в зависимости от «профессионально решаемых ими задач». При этом перечислил!се четыре суще­ствующие, по его мнению, вида, именуя их поче­му-то стилями. А в их числе «спортивный стиль» и даже «оздоровительный» (вообще никакого контак­та с противником). Против того, что в любом слу­чае какие-то задачи решаются, не поспоришь. Толь­ко вот каким образом мальчишки из детских спортсекций или старички, исповедующие «оздоро­вительный бесконтактный стиль», умудряются ре-

В действительности вид любого рукопашного боя определяется той социальной сферой, в кото­рой он реализуется. Это позволяет выделить 7 ви­дов рукопашного боя:

1. 
   воинский (военный, армейский);
2. 
   полицейский (милицейский);
3. 
   спортивный;
4. 
   криминальный;
5. 
   бытовой;
6. 
   сценический;
7. 
   демонстрационный.

Чаще говорят не о «воинском», а об «армей­ском» виде рукопашного боя, но мне кажется, что такой термин менее точен, так как этот вид прак­тикуется не только в армии, но еще в десантных частях военно-воздушных сил и военно-морского флота, а также в пограничных войсках и войсках Министерства внутренних дел.

Технико-тактические особенности каждого из ви­дов рукопашного боя, естественно, имеют свою специфику, определяемую стоящими перед ними задачами. Хотя провести безупречно четкую грани­цу здесь едва ли возможно, так как ряд приемов могут использоваться в каждом из видов. Однако степень опасности для противника приемов, доми­нирующих в любом из названных видов рукопаш­ного боя, выявляется вполне очевидно и продикто­вана тем вредом, который необходимо и достаточ­но причинить врагу.

Так, воинский и полицейский бой довольно близки по своему техническому характеру, но в то же время являются как бы зеркальным отражени­ем друг друга. В военной схватке главное - уничто­жить врага или хотя бы надежно вывести его из строя, причинив серьезное повреждение. А подчи­нение своей воле живого и, желательно, «неповреж­денного» противника - всего лишь частная, хотя и очень важная задача при взятии «языка». При ми­лицейской акции - обратная картина: главное - за­хват живого преступника и только в самых край­них случаях его травмирование или даже уничтоже­ние. Это, соответственно, и определяет особеннос­ти соотношения технического арсенала рукопашно­го боя милиции и вооруженных сил.

Криминальный бой - оружие преступного мира -не имеет, да и не может иметь того организован­но-выстроенного характера и единообразия, как во­инские, полицейские (милицейские) или спортив­ные системы, хотя и использует некоторые их при­емы. Чаще всего наиболее простые и «испорчен­ные», то есть утратившие технически правильный

Рисунок и немаловажные детали. Обычно источни­ками подобных «познаний» служат телеэкран или наставления таких же «знающих» приятелей. Впро­чем, за последние десять демократических лет в криминалитет было «выдавлено» и немало клас­сных военных, милицейских и спортивных специ­алистов рукопашного боя. Здесь уже свой и доста­точно высокий уровень.

Кроме упомянутых приемов «общего употребле­ния», уголовники располагают также рядом соб­ственных специфических и нередко действенных приемов, перенимаемых в «тюремной академии».

В спортивном рукопашном бою обычно исполь­зуется лишь определенный круг приемов (только броски и болевые определенного характера, только удары кулаком или кулаком и ногами и т.д.) при строгом соблюдении правил, исключающих серьез­ные травмы спортсменов. И даже рекламно-коммер-ческие «бои без правил» в действительности имеют пусть куцые, но, тем не менее, правила, запрещаю­щие выдавливать глаза, бить "по половым органам, использовать пальцевые удушения и прочие.

Сейчас можно услышать разговоры об устрой­стве коммерческих боев, в которых действительно не будет никаких запретов. В этом не слишком от­радном случае придется предусмотреть еще один вид рукопашного боя - «гладиаторский».

Бытовой бой характеризует крайняя пестрота бо­евых средств и столь же крайняя их неравноцен­ность. Начиная с беспорядочного обмена неточны­ми кулачными ударами и пинками до попыток ис­пользовать увиденные где-то настоящие боевые приемы. Но чаще всего повторяется лишь внеш­ний рисунок «подсмотренного» приема, потеряв­шего большую часть своей эффективности. Так, ап­перкот может наноситься только усилием бьющей руки, без включения веса корпуса. Попытки улич­ных драчунов наносить каратистские удары ногой, особенно «верхние», замедленны, искажены и зача­стую представляют большую опасность для нанося­щего их, чем для противника. Чистое исполнение приемов можно отметить только тогда, когда в бы­товой бой вмешивается боец, подготовленный по какой-либо определенной системе. Нередко быто­вая схватка принимает характер неумелой силовой борьбы, с целью свалить противника и, прижимая к земле, наносить удары.

Сценический рукопашный бой - имитация боя в рамках театральной или телевизионной постановки или в кинематографе. Используя общие характер­ные черты приемов определенной эпохи и стиля, имеет задачей не только воссоздать специфическое впечатление лихих и ярких схваток того времени,

но, главное, передать определенные нюансы режис­серского замысла. Так, сценический бой предостав­ляет отличную возможность показать мастерство, отвагу и высокое благородство или, наоборот, под­лое коварство сражающихся персонажей.

Близким «родственником» сценического руко­пашного боя является демонстрационный руко­пашный бой - заранее оговоренный и отрепетиро­ванный публичный показ техники той или иной боевой системы, при котором приемы не доводят­ся до своего критического предела, грозящего трав­мой. Это как бы эстрадное проявление воинской, полицейской или спортивной системы, не имею­щее ее боевых или спортивных задач, как и своих собственных технико-стилистических особенностей, а демонстрирующее особенности одной из трех упомянутых систем. Целью такого показа является ознакомление зрителей с определенной системой рукопашного боя, ее популяризация и пропаганда.

В заключение приходится коснуться еще одного существенного вопроса терминологии боевой тех­ники. Сейчас утвердилась практика недифференци­рованного наименования болевых приемов. Любой их них перекрывается стандартным термином «ры­чаг». Нечто похожее уже существовало у нас в тридцатых годах, когда все болевые приемы имено­вались японским термином «гяку».

Мне кажется, что имеет смысл возвратиться к той терминологической системе, которую создавал В. А. Спиридонов. Он не «сваливал» болевые в од­ну общую кучу, а классифицировал в зависимости от характера воздействия на сустав.

Чрезмерное сгибание сустава в направлении есте­ственного сгиба он назвал «дожимом». Выкручива­ние сустава - «вывертом». Перегибание сустава про­тив естественного сгиба получило название «ры­чаг». При этом, в зависимости от направленности давления на сустав, Виктор Афанасьевич различал «рычаги вверх» и «рычаги вниз». 1

В отличие от практикуемой ныне, спиридонов-ская терминология дает максимум информации о болевом приеме, достаточно точно и понятно ха­рактеризуя его." В то время как принятая сейчас вполне способна дезориентировать недостаточно знающего читателя. Так, например, под термином «рычаг кисти» могут «скрываться» три совершенно различных болевых приема: рычаг, дожим и выверт кисти, да еще с несколькими своими вариантами. Вот почему я отдаю предпочтение старой спиридо-новской терминологии и именно ее использую в настоящей книге.;

От редактора сайта. Очерк Михаила Николаевича Лукашева «Система велоэквилибриста» имеет весьма отдаленное отношение к фокусам, однако в нем раскрываются малоизвестные страницы трагической биографии одного из первых советских популяризаторов иллюзионного жанра . Кроме того, лично для меня этот очерк стал руководством по ведению поиска и информированию читателя о его итогах. В этом отношении просто образцовая работа!

Сперва я хотел было пропустить отрывки с анализом достоинств и недостатков книги Н.Н. Ознобишина «Искусство рукопашного боя», но потом решил разместить очерк целиком, без купюр. Конечно, тематика нашего сайта далека от боевых искуссств, но ведь они составляли существенную часть многогранной и непростой жизни Н.Н. Ознобишина. К тому же именно благодаря заметному вкладу Нила Николаевича в этой области, М.Н. Лукашев занялся кропотливыми историческими исследованиями, открывшими перед нами лишенный романтического ореола, но зато более естественный и человечный образ Н.Н. Ознобишина.

В очерке М.Н. Лукашева, опубликованном в сборнике «Самозащита для революции » (вторая книга серии «Рукопашный бой в России в первой половине XX века. Системы и авторы»), имеется много иллюстраций. Среди них наибольший интерес для нас представляют фоторепродукции страниц ознобишинской книги «Искусство рукопашного боя». На некоторых снимках изображен сам Нил Николаевич во время демонстрации описанных в книге приемов. К сожалению, имеющаяся в сети электронная копия издания имеет очень слабое разрешение, как только в моих руках окажется бумажный экземпляр, размещу на сайте более качественную версию.

Глава 6 из второй книги серии «Рукопашный бой в России в первой половине XX века. Системы и авторы»). М.: Будо-Спорт, 2003, стр. 54-71.

Система велоэквилибриста

Капитан милиции из Нижневартовска Сергей Дресвянин написал в своем ведомственном журнале: «В последнее время вышли в свет различные пособия и наставления по боевому самбо, в каждом из которых уважительно упоминаются В.С. Ощепков, В.А. Спиридонов, А.А. Харлампиев. Но в этом ряду нет еще одного имени — Н.Н. Ознобишина. Имена Ощепкова и Спиридонова мы узнали, благодаря усилиям ветерана Михаила Лукашева, буквально в последние годы, но почему-то об Ознобишине он говорит скороговоркой. Мне же кажется, что разговор о системе рукопашного боя Н.Н. Ознобишина будет полезен современному милиционеру» (Дресвянин С. Забытое имя, или десять заповедей по физической подготовке милиции. // «Милиция». Декабрь, 1992 г.).

Я полностью согласен с капитаном, безоговорочно принимаю его справедливый упрек в мой адрес и хочу отдать этот давний должок своим читателям. Тем более что за последние годы писать об Ознобишине принялась молодежь, самозабвенно увлекающаяся восточными единоборствами и о своих, отечественных системах имеющая самое туманное, если даже не извращенное, представление.

Должен признаться, что из всей длинной череды незаслуженно забытых русских мастеров самозащиты, благодарную память о которых мне довелось восстанавливать, никто не доставил мне столько хлопот и затруднений, сколько Ознобишин. Поистине, это была какая-то невероятно загадочная, таинственная фигура! Одной лишь его книги о рукопашном бое, которой я располагал, было, конечно, недостаточно. Необходимо было отыскать хотя бы основные факты его биографии, которая всегда неразрывно связана с деятельностью человека и во многом объясняет ее. Но вот с биографией-то и возникали непреодолимые трудности.

В дореволюционных спортивных журналах изредка встречалась его фамилия, но никто из ветеранов не знал о нем почти ничего. Разузнать удавалось лишь какую-то мелочевку, да и она нередко оказывалась противоречивой и даже недостоверной. Давний корреспондент «Советского спорта» Борис Львов, который, как и Ознобишин, являлся членом дореволюционного Московского клуба лыжников, смог сообщить только то, что в фамилии его былого коллеги якобы следует делать ударение не на третьем, а на втором слоге и что отец его — купец второй гильдии — держал в Москве магазин.

Мой тренер по боксу Андрей Илюшин, чемпион-легковес 1922 г., рассказал, как в те безденежные годы Ознобишин подрядил его и будущего чемпиона СССР Владимира Езерова выступить в цирке шапито в подмосковном Всехсвятском. Матчи были «шике», что на цирковом жаргоне означало «липовые», а чтобы правдоподобнее имитировать кровавые повреждения бескомпромиссной битвы на ринге, они брали в рот клюкву, которую раздавливали зубами в нужный момент. Еще Андрей Гаврилович припомнил, что Ознобишин приглашал его «вместе с Костей Градополовым сниматься для иллюстраций его книги».

А в присланной в Москву рукописи воспоминаний ветерана российского футбола Михаила Ромма «Я болею за „Спартак“» я прочитал, что в тридцатые годы в редакцию газеты «Красный спорт», бывало, «заходил худой, как скелет, Ощепков, инициатор джиу-джитсу в Москве (самбо тогда еще не знали)». Было понятно, что за давностью лет Ромм слегка напутал: имел в виду он, конечно, не атлетически сложенного тяжеловеса Ощепкова, а именно Ознобишина, который, действительно, отличался патологической худобой. Немедленно написал в Кзыл-Орду, где Ромм так и остался, отбыв срок своей ссылки. Однако нового ничего не узнал. Михаил Давидович горячо поблагодарил меня, но исправления так и не внес: то ли рукопись уже находилась в печати, то ли он больше доверял собственной памяти. Книга так и вышла с этой курьезной ошибкой.

Пытался я продвигаться и по другому пути: стал отыскивать Ознобишиных, живших в прошлом веке, чтобы от предков подойти к моему герою. Появились в моих записях малоизвестный поэт Дмитрий Ознобишин , современник Пушкина и Лермонтова; И.И. Ознобишин, участвовавший в любительском благотворительном спектакле «Ревизор» в 1860 году вместе с такими знаменитостями, как Достоевский, Тургенев, Майков, Курочкин, Григорович... Был в Москве и Ознобишин переулок по имени одного из домовладельцев. Еще какой-то Ознобишин, похороненный на русском кладбище в Ницце... Дмитрий Васильевич Ознобишин — потомок одного из декабристов... Результатов же по-прежнему никаких не было. Наконец, ветеран русского спорта и спортивной журналистики, мой добрый старший товарищ Борис Михайлович Чесноков разыскал для меня адрес, по которому Нил Ознобишин жил в конце двадцатых годов. Надежды, конечно, очень мало, но вдруг там все еще живут какие-то родственники, а у них — какие-нибудь старые документы, фотографии, записи, неизвестные книги (ведь именно так в свое время мне удалось выйти на драгоценные спиридоновские материалы). И вот он — бывший Машков переулок, успевший уже к этому времени превратиться в улицу Чаплыгина, старенький флигель во дворе, коммунальная квартира на втором этаже. Прямо на пороге узнаю, что никто из жильцов об Ознобишине и слыхом не слыхивал. Но это все сравнительно молодые люди, и я хватаюсь за соломинку своего последнего шанса:

— А нельзя ли найти кого-нибудь из старых жильцов?

— Можно. Есть одна старушка. Вот ее телефон.

Но то, что мне довелось услышать в телефонной трубке, буквально, подкосило меня:

— Ознобишин написал книгу?! Вот уж никогда не подумала, что такой человек может что-то написать... Здесь жила семья купца Бетипаж. Его дочь — энцефаличка, какая-то сумасшедшая, неопрятная. Она — жена Ознобишина, только они не расписаны. Он потом куда-то исчез, а ее братьев арестовали в тридцать седьмом году...

Мне оставалось только гадать, что здесь было от высоко-идеологической классовой ненависти и что — от неистребимого синдрома коммунальной «вороньей слободки». А вот о судьбе Ознобишина гадать уже не приходилось. И, действительно, все мои безответные вопросы смогла прояснить только вездесущая Лубянка. Увы, но в своих бесконечных поисках к помощи этого всемогущего учреждения мне приходилось обращаться значительно чаще, чем хотелось бы: В.С. Ощепков, И.Л. Солонсвич, Н.Н. Ознобишин. Правда, проникнуть в сверхсекретный архив удалось лишь после трехлетних домогательств и только в девяностом году, когда КГБ уже дышал на ладан.

Одной из первых страниц ознобишинского «уголовного дела» была заполненная с его собственных слов анкета. Конечно, что-то в ней могло быть сокрыто или сознательно искажено в своих интересах, что-то уже забыто заполнявшим ее, но это единственный, так сказать, автобиографический документ и поэтому очень ценный. Сразу же отпал московский купец, «претендовавший» на роль отца. Нил Николаевич Ознобишин родился в 1892 году в семье потомственного дворянина, который служил управляющим государственным конным заводом (выходит, я не ошибался, когда отыскивал родовитых предков в XIX веке!). Верховая езда, похоже, была потомственной страстью Ознобишиных. Брат Николай, несмотря даже на некоторые физические недостатки, сумел окончить специальную школу в Миргороде, стал профессиональным наездником и, обзаведясь собственными лошадьми, выступал на ипподромах («эпадромах» — записал в протоколе следователь). Нил тоже отлично ездил верхом, и, когда за год до начала Первой мировой войны его призвали рядовым в 18-й Гусарско-Невский полк, он был сразу же назначен наездником запасного эскадрона.

Я разыскивал Ознобишина в спортивных кругах, но он принадлежал цирковым. Доктор искусствоведения, профессор и заслуженный деятель искусств Юрий Арсеньевич Дмитриев, большой знаток цирка, вспоминал Нила Николаевича с откровенным восхищением: «Удивительный был человек! Разносторонне образованный, знал несколько иностранных языков...» Между тем, Нил имел всего-навсего среднее образование, да и то полученное экстерном. Свой же богатейший запас эрудиции приобрел за счет упорной самостоятельной работы. Пятнадцати лет от роду стал артистом группы велофигуристов «Бостонс» (Дмитриев, со слов самого Нила, впрочем, считает, что тот родился не в 1892-м, а в 90-м году, и, следовательно, ему было уже семнадцать, а не пятнадцать лет. Но я исхожу из данных анкеты). С 1907 по 1912 год юный циркач в составе группы гастролировал в Англии, Франции, Германии, Австро-Венгрии, Италии, Северной Африке. Возможно, он забыл назвать в анкете еще и Австралию, так как в своей книге упоминает, что был очевидцем знаменитого поединка за звание абсолютного чемпиона мира по боксу между Томми Бернсом и негром Джеком Джонсоном, проходившего в 1908 году в Сиднее. Овладеть на специальных курсах английским, французским, немецким, итальянским и шведским языками для этого способного парня не составило большого труда: несомненно, очень помогало «погружение» в чужую языковую среду во время бесконечных гастролей. Нашел он и время для того, чтобы окончить училище иностранных торговых корреспондентов Мансфельда. Отдавая дань молодежно-интеллигентскому увлечению политикой, Нил в 1912 году в Туле был арестован и ненадолго попал в «кутузку» в связи с делом известного анархиста князя П.А. Кропоткина.

В спортивных журналах тех лет можно встретить его фамилию. В 1914 г., выступая на первенстве легкоатлетической лиги от Московского клуба лыжников, он разделил первое место по прыжкам в высоту с хорошим результатом — метр шестьдесят сантиметров. Это было всего лишь на шесть сантиметров меньше рекорда Москвы. На следующий год, уже перейдя в общество «Санитас», Нил принял участие в первом чемпионате Москвы по боксу. Состязание это было весьма своеобразным и проходило в специально арендованной чайной на Грачевке. Одиннадцать участников, по мнению прессы, «число более чем приличное», были разделены на пять «весовых классов». Ознобишин весил 52,4 кг и выступал в самом легком — «классе пера», где, кроме него, был еще всего лишь один участник. Победив его уже в первом раунде, Нил, однако, не стал чемпионом. Правила требовали, чтобы победители каждого «класса» боксировали еще друг с другом, и только тот, кто оказался в этой борьбе сильнейшим, получал титул чемпиона Москвы. По существу, это было довольно странное абсолютное первенство. В следующем бою Нил боксировал против победителя «легкого класса» — известного пловца Ланкау (58 кг) и был вынужден отказаться от боя тоже в первом раунде.

С началом Гражданской войны Нила призывают рядовым в Красную армию: «С 1918 по 1926 гг. в разных частях в должности бойца и инструктором по физкультуре в политотделе 6 Армии», — сообщается в анкете. В «должности бойца», надо думать, пробыл он недолго и, как специалист, был откомандирован на спортивную работу. Именно тогда ему довелось встретить будущего знаменитого чемпиона К.В. Градополова. «Я тренировался тогда в Центральном клубе Всевобуча», — вспоминал Константин Васильевич. — Наставником секции бокса был Нил Ознобишин, который в свое время выступал в весе «мухи», имея рост 185 см. За худобу его прозвали «человеком о двух измерениях». Спортивные достижения Ознобишина были невысоки, но он любил спорт и никогда не упускал случая побоксировать на ринге. Нил был интереснейшим рассказчиком, с неисчерпаемой фантазией. Часто в его рассказах было трудно отличить быль от выдумки. Он говорил о романтике профессионального бокса, о Джонсоне и Карпантье, которых видел в Париже в сенсационных матчах того времени. Рассказывая о боксерах, Ознобишин нередко показывал их приемы, «посвящая нас в таинство побед этих боксеров и раскрывая секреты техники». «Таинственные» приемы Ознобишина сейчас выглядели бы довольно странно. Один из них мне особенно запомнился. Идея его заключалась в том, чтобы нанести противнику удар сразу двумя руками. Для этого боксер должен был атаковать одновременно двумя боковыми ударами, нанося один из них в голову, а другой — в туловище противнику. Затем он без остановки наносил эти же удары в обратном порядке. Некоторое время я доверчиво упражнялся в освоении этого «приема»... Сейчас такой прием мог бы фигурировать лишь в отделе юмора спортивного журнала... Вот с такого «уровня» начинались наши искания в методике бокса... учиться было не у кого».

Очень может быть, что кто-то из читателей удивится: почему же я игнорирую те важные сведения из биографии Ознобишина, которую так лихо расписал харьковчанин Г. Панченко в минском журнале «Кэмпо», а затем повторил в одной из своих объемистых книг из серии «История боевых искусств»? Да дело в том, что все эти «жареные факты» из панченковского повествования, которое я вкратце процитирую, мягко говоря, не соответствуют действительности:

«Не самым сильным, не самым ранним, но наиболее известным из «джиу-джитсеров» (так их тогда называли) дореволюционной России следует признать Нила Ознобишина. Его школа стала довольно представительной, еще начиная с 10-х гг. нашего века... Приемы, взятые, в том числе, и из школы Ознобишина — хотя и не только оттуда — как раз тогда начала перенимать... русская охранка. Полицейским они были нужны для обезоруживания как уголовников, так и «подрывных элементов» — революционных боевиков. Сам Нил Нилович (автору неизвестно, что отчество Ознобишина вовсе не «Нилович», а Николаевич — М.Л.) о своих достижениях в области обучения агентов полиции предпочитал широко не распространяться — и его можно понять. Ведь в последующие годы ему пришлось наставлять агентов тайной полиции уже советского образца».

Этот заведомо пасквильный рассказ помещен в разделе книги с рассчитанно оскорбительным, издевательским названием: «Стиль от Лаврентия Павловича». Постыдную клеветническую грязь подобного пассажа особенно остро чувствуешь, зная, что единственный контакт Нила Николаевича «с тайной полицией советского образца» состоялся только лишь во время его ареста и безвинного осуждения...

Как правило, в сомнительных случаях Панченко предпочитает не указывать источник подобных сведений. Здесь он тоже лишен возможности сослаться пусть всего лишь на одну-единственную строчку в дореволюционной прессе, где хотя бы мельком были бы упомянуты наиболее известный из «джиу-джитсеров России» и его «довольно представительная школа». По какой-то необъяснимой причине, даже в годы всеобщего и глубочайшего увлечения японской системой, этот прославленный русский сэнсэй так и остался абсолютно неведомым как для спортивной, так и неспортивной печати. Видимо, именно из-за этого Панченко спешит сослаться на целую «бригаду» очевидцев, хотя их фамилии все-таки предпочитает не называть. Стараясь придать правдоподобия своему рассказу, он говорит о воспоминаниях, которые якобы оставили «многие борцы, боксеры и прочие рукопашники тех лет».

Однако хорошо известно, что никаких воспоминаний «многих прочих рукопашников» просто-напросто никогда не публиковалось. Вот мемуары известных борцов печатались, но как бы тщательно вы ни просматривали их, обнаружить хотя бы даже просто упоминание самой фамилии Ознобишина вам не удастся.

А один-единственный боксер — К.В. Градополов, о котором Панченко почему-то говорит во множественном числе — «боксеры», в своих «Воспоминаниях боксера», как вы могли убедиться, буквально ни одного слова не говорит о джиу-джитсу, а всего лишь с доброй усмешкой повествует о заумных боксерских сериях, «изобретенных» неутомимым фантазером Нилом.

И вот, опираясь всего лишь на этот шутливый рассказ Градополова, Панченко с самым серьезным видом на нескольких страницах «творчески» реконструирует, анализирует и даже слегка критикует «представительную», но в действительности не существовавшую «дореволюционную школу Ознобишина». В полной бессмысленности этого занятия легко убедиться, сравнив «анализ» харьковчанина с тем, что написал сам Ознобишин в своей книге.

По существу, все, что об Ознобишине написал Панченко, является всего лишь его вольным (непозволительно вольным!) истолкованием всего лишь двух реальных фактов. Использование первого из них — «градополовского» — вы уже имели возможность оценить. А второй объективный факт — это выпуск книги Нила Николаевича «Искусство рукопашного боя» издательством НКВД в 1930-м году. Вот эта обманчиво одиозная марка издательства и стала путеводной звездой в логических блужданиях харьковского историка на безуспешном пути к истине. Его немудрящие умозаключения могут кому-то даже показаться безукоризненно логичными: НКВД — это та самая «тайная полиция советского образца», и напечатать руководство по рукопашному бою в его издательстве могут только лишь одни сотрудники упомянутой «полиции». Однако такая иллюзорно безукоризненная логика жестоко обманула историка. Он не знает, что советская служба госбезопасности в силу различных причин много раз меняла свою «вывеску»: ЧК, ВЧК, ГПУ, ОГПУ, НКВД, НКГБ, МГБ, КГБ. И как раз в 1930 году, когда была издана книга Ознобишина, госбезопасность именовалась отнюдь не НКВД а ОГПУ.

Что же касается НКВД — Народного комиссариата внутренних дел, то тогда он был полностью аналогичен современному МВД. И являлся вполне добропорядочным ведомством, командовавшим милицией, угрозыском и воевавшим не с «врагами народа», а только с многочисленной уголовщиной. Именно для этих, и лишь для этих правоохранительных органов и писал свою книгу Нил Николаевич.

А снабжать госбезопасность подобной литературой являлось абсолютной монополией В.А. Спиридонова, и он никого даже близко не подпускал к своим владениям. Достаточно вспомнить его конфликты с В.С. Ощепковым или своим учеником В.П. Волковым.

Даже не зная всего этого, по самой книге не трудно понять, что адресована она была исключительно «блюстителям порядка». Сведения там приведены, необходимые в борьбе с уголовниками: их тактика и приемы. На фотоиллюстрациях — люди именно в милицейской форме тех лет, а отнюдь не ОГПУ (см. рис. 98 «Двойные приемы в более серьезных случаях»).

Наконец, книга Ознобишина, точно так же, как и другие милицейские руководства тех лет (И.Л. Солоневича или анонимное украинское издание), не несет запрещающего грифа «ДСП», что для материалов госбезопасности было просто-напросто невозможно!..

Вероятно, такая «нестыковка» все же несколько смущала Панченко, и он попытался объяснить ее своим излюбленным способом — совершенно голословным утверждением: «Школа Ознобишина довольно долго сохраняла определенную степень «открытости», но печатные методики ее основателя распространялись уже с грифом «ДСП» (?!)».

На ту же нехитрую удочку попался и минчанин Тарас в своей толстенькой, но уж очень гадательно-предположительной книге «Рукопашный бой Смерш». Там он заподозрил, что все сотрудники армейской контрразведки военного времени — «Смерш» — были сплошь энкаведистами, а обучение проходили, в частности, и по чисто милицейскому руководству Ознобишина, которое Тарас тоже наивно считает рассчитанным на госбезопасность.

И совсем уже грустное то, что ни один из этих «специалистов» даже и не подозревает, что книга Ознобишина, которую они прочат в качестве руководства госбезопасности и контрразведки, вскоре после выхода из печати была... «изъята», то есть отобрана у библиотек и книжных магазинов, и сожжена. Об этом вы узнаете в одной из следующих глав.

Однако же нам пора перейти от этих фантазий к подлинным фактам биографии моего героя.

Демобилизовавшись, Нил перебивается случайными заработками. Консультирует и оформляет постановки выпускников циркового техникума, пишет статьи для журнала «Цирк и эстрада». Считает себя журналистом. И совсем напрасно сомневалась его соседка: Нил опубликовал не одну, а целых четыре книги. Три — посвященные цирку и кино: «Велосипедные аттракционы», «Иллюзионы (фокусники и чародеи)» и «Физкультура киноактера», а четвертую — рукопашному бою.

На рубеже 20-30-х годов его часто видят в цирке и в Государственном техникуме циркового искусства. Тогда и познакомился с ним Дмитриев, который говорил так: «Он из старинной дворянской семьи Ознобишиных, но говорил, что его отец был жокеем. Очень воспитан — на редкость, по тем временам, целовал дамам руку. Речь интеллигентная. Много интересного рассказывал нам, молодежи... Но человек, не думающий о завтрашнем дне и очень легко тратящий деньги. Мы его кормили: водили с собой на фабрику-кухню на Ленинградском шоссе, а с зарплаты молодые артисты — в ресторан «Ливорно» на Рождественке... Он был бомжем, как теперь говорят. Ночевать студенты оставляли его в общежитии, если койка была свободная, или у сторожа техникума. И в цирковой конюшне ночевал с конюхами; там всегда тепло. Одет был почти в лохмотья... Ну, не совсем: пиджак с чужого плеча, заплаты, дыры...»

Я понимаю, в какое изумление может быть повергнут читатель, прочитав такое. Но меня это совсем не удивило. Из материалов дела я уже знал, что Ознобишин страдал недугом, сгубившим немало талантливых русских людей, — алкоголизмом. Впрочем, наверное, это был единственный в истории медицины случай, когда болезнь спасла жизнь больному. Заболев в тридцать седьмом белой горячкой, Ознобишин оказался в психиатрической клинике, а это было единственным местом, где чекисты не отлавливали своих «клиентов»...

Параллельно с работой в цирковой сфере, одно время Ознобишин преподавал в московской школе милиции. Но, скорее всего, был там кем-то вроде консультанта, но не штатным преподавателем. Очень маловероятно, чтобы человека с такой биографией и с такими вредными привычками могли зачислить в штат правоохранительного учреждения. Дмитриев утверждает, что Нил вообще никогда не состоял штатным сотрудником ни в одной организации. А это означало: с точки зрения официальных властей, он являлся «лицом без определенных занятий», что уже само по себе вызывало тогда подозрения. Этот факт был особо отмечен в уголовном деле.

А еще делал он множество переводов с различных иностранных языков, и основным его заказчикам являлся институт физкультуры. Незадолго до войны вместе с двумя артистами цирка завоевал на конкурсе первый приз, представив оригинальный номер с боксерскими грушами, который не был осуществлен, так как требовал затрат.

В сущности, это был глубоко несчастный, больной, опустившийся человек трагической судьбы. Еще в 1934 году семья его развалилась, он ушел, бросив жену с восьмилетним сыном. Года за два до войны отбыл двухмесячное заключение за неуплату алиментов. Своего жилья не было. Когда появлялись деньги, снимал где-нибудь угол. Жил у знакомых одолжения ради, у женщин на правах фактического мужа...

Крепко выручало его знание языков, которыми он по-прежнему свободно владел. До войны у нас превалировало знание немецкого, а переводчиков с английского было еще мало, не говоря уже о таких редких языках, как шведский. И, несмотря на нетрезвое поведение и неприглядный вид, Ознобишину доверили перевод даже в «Автотанковом управлении» (название сформулировал он сам и, боюсь, не очень точно).

Война резко обострила все его проблемы. Основной заказчик — институт физкультуры был эвакуирован в Свердловск. И Нил признает, что даже воровал вещи соседей, уехавших в эвакуацию. В это тяжелое время у него остается всего лишь один более или менее постоянный, хотя и недостаточный заработок: переводы, которые заказывал ему некий Святослав Абрикосов, физик из какого-то института Академии наук. Они познакомились случайно, в больнице, где Нил лечился от кожного заболевания. По словам Абрикосова, Ознобишин «пришел в больницу в ужасно изношенном платье и не хотел до тепла выписываться. Но 31 декабря 1940 года выписали». При всем брезгливом отношении к новому знакомому, Абрикосов взял на заметку, что тот без труда переводил какие-то материалы для больницы и что-то по боксу для института физкультуры. Впоследствии, уже во время войны, он неоднократно пользовался услугами недорогого переводчика и для себя, и для своего двоюродного брата, который был как-то связан с авиацией. Обтрепанный, грязный и нетрезвый переводчик вызывал у братьев откровенное отвращение, но всего за час, в их присутствии, он безупречно переводил любую статью из иностранных научных журналов. Приходилось терпеть, хотя избавиться от его присутствия в своей квартире они старались как можно скорее. Шел зловещий сентябрь сорок первого. Сильнейшая в мире немецкая армия неудержимо рвалась вперед, захватывая все новые и новые города, и неумолимо приближалась к Москве. Абрикосовы, как все нормальные люди, не могли не тревожиться этим и об этом не говорить. Но какой-то сукин сын, из их знакомых, донес об их «пораженческих разговорах». Арест последовал незамедлительно, и была задействована стандартная техника «выявления всей вражеской сети»: «А с кем еще вы поддерживали отношения?» И уже к концу октября смертельно перепуганные и уж, наверное, не раз избитые братья Абрикосовы не только назвали в числе прочих и Ознобишина, но и наговорили о нем такое, что «по-пинкертоновски» проницательный младший лейтенант госбезопасности Охрименко, не колеблясь, написал в постановлении об аресте: «Бывший крупный собственник и офицер царской армии, без определенных занятий, антисоветски настроен, ведет подозрительный образ жизни, поддерживает связь с немцами, разрабатываемыми в подозрении по шпионажу. Устанавливает связи с лицами, работающими на оборонных военных заводах, проявляет большой интерес к работе этих заводов и выпускаемой продукции». А сам замнаркома Кобулов, не раз лично наносивший подследственным классические хуки и апперкоты и известный под кличкой «Боксер», своей твердой рукой начертал автограф в графе «Утверждаю».

Как это ни дико прозвучит в подобных обстоятельствах, но можно сказать, что и Ознобишину, и Абрикосовым сильно повезло: они не попали в число тех арестованных, которых с трусливой поспешностью расстреляли при подходе немцев к столице. Их «эвакуировали» в саратовскую тюрьму. И невозможно понять, как истощенный, больной Нил смог выдержать четырехмесячный этап в неотапливаемом, набитом битком товарном вагоне той необыкновенно морозной зимой...

Конечно же, Ознобишин — вовсе не тот «крутой» супермен, каким читатель хотел бы видеть автора совсем неплохой системы, но при всей своей хилой немощи это была поистине железная натура. В обледеневшем вагоне он преподавал Абрикосовым иностранные языки, а в саратовской тюрьме поделился планами своей будущей работы в цирке и создания целой цирковой труппы. А те, естественно, восприняли такой невероятный оптимизм только как явный признак психической ненормальности. От допроса к допросу в протоколах мелькают угрожающие вопросы: «Почему вы не хотите рассказать правду?! Вам не удастся отделаться ссылками на отсутствие памяти. Вы врете!.. Вы скрываете свои преступные связи... Мы располагаем точными, проверенными данными, как о ваших антисоветских настроениях, так и контрреволюционных высказываниях ваших сообщников. Запирательство не спасет вас от разоблачения... Еще раз советуем продумать свое положение и со всей откровенностью дать признательные показания...» Трудно поверить, что его при этом не били, но он упорно не признавал ни одного из предъявленных обвинений. И в конце концов, после более чем месяца бесконечных допросов, всего лишь согласился подтвердить признание Абрикосовых о том, что в его присутствии они вели «пораженческие разговоры». Нил все-таки сумел выиграть этот чудовищно неравный поединок с всемогущим НКВД и получил невероятно мягкое для тех лет наказание только лишь за недонесение о «преступных» разговорах: высылку в Казахстан сроком на пять лет...

Хотелось бы верить, что и там он сумел победить все ссыльные тяготы и то ли организовать самодеятельный цирковой коллектив, то ли, как прежде, обучать милиционеров рукопашному бою...

Единственным, но заметным вкладом Нила Николаевича в развитие техники и тактики ближнего боя стала его книга «Искусство рукопашного боя», вышедшая в 1930 году.

Несмотря на то, что немалую часть этой книги отняли неизбежные идеологизированные рассуждения, повторы и излишнее многословие автора, ее нельзя не признать достаточно капитальным трудом. Ко времени написания Ознобишин располагал практическими познаниями в области английского бокса и несомненным знакомством с цирковой французской борьбой, приемы которой в годы его юности знал едва ли не каждый спортсмен (вне зависимости от того, какой вид спорта являлся для него основным). В меньшей степени был знаком с французским боксом и особенно с вольно-американской борьбой. Еще до революции, скорее всего, знал кое-что и из очень модного тогда джиу-джитсу. При зарубежных гастролях мог даже наблюдать цирковые выступления «джиуджитсменов». При этом, однако, у него сложилось резко отрицательное мнение о джиу-джитсу в том виде, в каком оно, как правило, практиковалось тогда и у нас, и на Западе: «Вряд ли найдется хоть один небольшой конспект, систематично и ясно излагающий принципы японской системы. Такое явление наблюдалось не только в России, но и в других странах, например, Франции, Англии, Америке». Ценный материал дал тесный контакт с практическими работниками угрозыска и милиции. Несомненно, однако, что главнейшей базой информации стала для него широчайшая возможность использования иностранной литературы на европейских языках, в том числе и новейшей. В этом смысле его работа, безусловно, являлась компилятивной (что подтверждает и Дмитриев). Но, при всем том, было это отнюдь не бесхитростное, механическое нанизывание разнородных элементов на единый стержень, а достаточно продуманный, творческий синтез с явным стремлением разумно критического отбора технических средств. В единую и цельную систему он старался объединить наиболее действенные в реальной схватке приемы английского и французского бокса, джиу-джитсу, французской и вольно-американской борьбы, а также стрельбу из личного портативного оружия. Словом, все, что могло потребоваться милиции и угрозыску при столкновении с уголовниками. При этом исходил из бесспорного принципа, что на практике нельзя ограничиваться средствами всего лишь какой-то одной, пусть даже самой популярной, как джиу-джитсу, системы самозащиты, но необходимо использовать также все эффективные приемы и других систем. Панченко угверждает, якобы Ознобишин использовал в числе прочих и технику «возрождаемой в то время» «городской борьбы» Средневековья.., прежде всего знаменитые «85 приемов фон Ауэрсвальда». Однако никаких признаков подобного заимствования в руководстве нет и в помине. Во введении впервые у нас даны общий обзор и краткий исторический очерк рукопашного боя с иллюстрациями, в том числе и из Фабиана фон Ауэрсвальда, но не более того. А сама «знаменитая книга», на проверку, оказалась все-таки недостаточно знаменита для того, чтобы «знаток» Панченко смог правильно указать ее название.

Проводя параллель с военными действиями, Ознобишин в основу своей синтетической системы положил достаточно очевидный принцип дистанционного деления форм рукопашного боя, где на каждой из дистанций используются, как правило, средства какой-то одной из известных систем единоборства, боевой или спортивной. (Аналогичную мысль высказывал и Ощепков в своей лекции в Центральной высшей школе милиции). Ознобишин предусматривал шесть «боевых дистанций» и, в отличие от всех иных авторов, рассматривал ведение полицейского боя во всей его полноте, включая стрельбу. Именно она является формой боя на «первой боевой дистанции» (4-5 шагов). Капитан Дресвянин вполне обоснованно говорит в своей статье, что принятые ныне в милиции способы тренировки в стрельбе существенно уступают тем, что предлагались Ознобишиным: стрельба «по исчезающим», «горизонтально скользящим», «набегающим», «убегающим», внезапно появившимся в различных местах нескольким мишеням; стрельба из различных положений, в темноте на звук, на скорость. И я думаю, что здесь с капитаном трудно не согласиться.

Также к первой дистанции, но уже в пределах 3-4 шагов, отнесены действия тростью или иным аналогичным оружием. Но поскольку милиция не имела тогда на вооружении ни дубинок, ни сабель, принятых в дореволюционной полиции, бой на этой дистанции в книге не рассматривался. В пределах «второй боевой дистанции» (2-3 шага), где использовались удары ногами, «царствовал» французский бокс, изложенный по профессору Шарлемону. Исполнение им ударов дано на ряде фотографий и даже кинограмме. На остальных иллюстрациях в качестве демонстраторов выступают, как и в разделе английского бокса, К.В. Градополов, А.Г. Илюшин и сам автор (вы легко узнаете его по худобе и одежде: кепка, пиджак, бриджи и гетры). Удары ногами разделены на простые — до уровня пояса и сложные — по верхней половине тела противника. Описаны и защиты от них захватом ноги и последующим броском или вывертом ступни, используя приемы вольно-американской борьбы, а также «остановочными» — встречными ударами ноги, прерывающими атаку противника в самом начале.

Третья дистанция (1-2 шага) — это сфера действия ударов английского бокса. Но автор специально подчеркивает опасную условность современного спортивного боя на ринге и рекомендует технику старой английской школы, где вели схватку еще без перчаток, на голых кулаках, что более отвечает условиям реальных столкновений вне ринга. Казалось бы, мысль здравая, но здесь Ознобишин непоследователен и не во всем прав. Ведь именно такая техника была в свое время заимствована и использовалась во французском боксе для уларов руками, а ее он, говоря о бое на второй дистанции, справедливо характеризовал как «значительно устаревшую».

Среди рекомендаций, которые не могут не вызвать возражений: положение кулака при ударе «ногтями вверх», уже тогда ставшее архаизмом, как и удары с фехтовальным выпадом; поворот на правой пятке при нанесении «кросса» правой; специальное «приучение к получению ударов в голову» и прочее.

Технический арсенал этой дистанции составили прямые в голову и корпус; короткие прямые в голову, которые автор именует «кроссами»; хуки, под которыми понимаются «те же прямые в челюсть и шею, но наносимые в виде полудуги, и апперкоты под подбородок. Все это, как правило, с обеих рук, как в левой, так и в правой стойке. А из защит даны отбивы и уклон с встречным «кроссом» в голову. В других же случаях уклоны и нырки признаются нежелательными, поскольку позволяют противнику «сделать захват или применить какой-либо прием борьбы».

Забавно отметить, что уже упоминавшийся Панченко, пытаясь охарактеризовать особенности ознобишинской школы, написал, что тот якобы проповедовал не боковую, а фронтальную стойку и использовал одновременные удары обеими руками, которые справедливо высмеял Градополов. Подобное невежественное утверждение заставляет усомниться, довелось ли этому «специалисту» вообще видеть книгу Ознобишина или он знаком всего лишь с ее выходными данными? Ничего похожего в руководстве нет, да и быть не могло! Эти пресловутые удары — всего-навсего «грехи молодости», неудачный эксперимент, от которого автор, конечно же, вскоре отказался.

На четвертой дистанции — «бой вплотную в стойке без обхвата» (точнее, без захватов) — в ход идут запрещенные удары английского бокса: кулаком сверху, предплечьем, плечом и даже бицепсом, а также удары, которые Спиридонов объединял термином «джиуджитсные»: ребром и основанием ладони, пальцами, локтем, коленом и головой из различных положений (вперед и назад). Даны «способы комбинирования некоторых из этих ударов с бросками. Для того чтобы сблизиться с противником и выйти на такую дистанцию, приводятся способы использования моментов, когда противник атакует ударом руки или ноги. А именно: с помощью клинча, захвата бьющей ноги или отбива наносящей удар руки противника «внутрь стойки». Однако схватку на данной дистанции автор считает «самым опасным фазисом боя» и рекомендует стараться избегать ее или, по возможности, занять наиболее выгодную позицию для немедленной атаки.

Здесь бросается в глаза одна многозначительная деталь. Если Ознобишин, как он говорит, действительно исходил именно из джиу-джитсу, то в пределах этой или предыдущей дистанции должны бы быть описаны болевые приемы в стойке, которые составляли весьма важную часть японской системы. Но их нет. Больше того, хотя в начале книги он делает вполне понятный реверанс в сторону «нашего уважаемого собрата по оружию В.А. Спиридонова», называя его единственным у нас знающим специалистом, то вот в конце решительно и даже очень резко отвергает болевые в стойке, которые у Спиридонова главенствуют: «Ручные ключи в стойке, ...которые профаны принимают за настоящее джиу-джитсу, очень импонируют широкой публике, так как их можно применять после первого же объяснения, но, к сожалению, лишь против противника, который добродушно намеренно им поддается. В действительности же мы, практики, не придаем им никакого значения». И еще: на протяжении почти всего текста книги имеется в виду именно джиу-джитсу, но вот в заключительной части вместо этого названия возникает вдруг совсем другое — «джиудо». Там же, в методических указаниях о проведении занятий тоже говорится уже не о джиу-джитсу, а о «схеме нормального урока по элементу «Джюдо». Причиной столь резкого изменения взглядов автора стал, несомненно, приезд в Москву В.С. Ощепкова. Как раз тогда, в конце 1929 года, когда Ознобишин заканчивал работу над книгой, Василий Сергеевич провел весьма внушительную демонстрацию боевых приемов дзюдо в своей собственной «аранжировке». И слова о намеренно поддающемся «противнике» — прямое заимствование у этого мэтра, как и утверждение, что сделать болевой в стойке можно только лишь вслед за нанесением удара или проведением броска.

Схватка на «пятой боевой дистанции» представляет собой «бой вплотную в стойке с обхватом» (в захвате). Здесь задействована только бросковая техника. Допускаются некоторые броски французской борьбы, но лишь такие, которые не ставят в опасное положение самого бросающего. Основной же упор сделан на броски джиу-джитсу, учитывая их более прикладной характер. Среди этих бросков, которые автор называет «подножками», фигурируют как собственно подножки, так и подсечка, зацеп и даже бросок «ножницы». Не все эти броски равноценны и достаточно ясно описаны. Кроме «подножек», дан еще «ужасный бросок с упором ногой в живот», а также способы преследования брошенного противника болевыми приемами «обратный ручной замок» и «свертывание шейных позвонков».

Ознобишин пишет, что излагает «систему джиу-джитсу... так, как ее некогда преподавали профессора Японской школы в Лондоне, знаменитые призовые бойцы: Миаки, Юкио Тани, Хирано, Эйда, Кояма, Канайя и Диабусту». Однако весьма маловероятно, что он проходил обучение у кого-либо из названных им мастеров. Сведения явно получены только лишь из англоязычного руководства: об этом говорят дословно переведенная на русский англоязычная терминология и некоторые стилистические особенности изложения.

Серьезным пробелом является то, что Ознобишин не описал технику дзюдоистской самостраховки при бросках, хотя эти упражнения упомянуты в приведенной им схеме «нормального урока». Скорее всего, он и не владел этой техникой, как и многие из современных ему авторов, тоже обучавшихся по книгам. Трудности при разучивании бросков он пытался преодолеть, «выкинув все те приемы, которые требуют применения ковра». Но, противореча себе, впоследствии советовал проделывать бросок «на более мягком грунте», «стараться не бросать друг друга на землю с чересчур большой силой» и даже использовать все-таки «плетеные циновки, тростниковые или другие... Их складывают вместе и покрывают линолеумом».

Шестая боевая дистанция — это схватка на земле. Технике, используемой на данной дистанции, уделено особенно большое внимание, исходя из того, что именно она способна принести решительную победу. Болевые приемы в качестве преследования брошенного на землю противника оценены как более надежное средство, чем добивание ногами. Разумеется, они используются не только в подобных, но и в иных ситуациях. Среди рекомендаций автора немало таких, какие общепризнанны в современном самбо и дзюдо. Наиболее предпочтительным названо положение «на противнике», особенно, сидя на нем верхом, что позволяет не только ограничить подвижность нижнего, но и более эффективно атаковать его. Менее выгодно — расположиться между его ногами, стоя на коленях. Обращено внимание на максимальное использование ног. Как верхний, так и нижний должны стараться сделать противнику «ножной пояс», обхватив его талию ногами. Верхнему, исполняя болевой на руке, следует стараться «убить» другую руку нижнего, то есть придавить ее коленом. При этом, однако, подчеркивается, что положение нижнего, хотя и не столь выгодно, но отнюдь не безнадежно. Он ни в коем случае не должен поворачиваться спиной к противнику, но, лежа на спине, «отгородиться» от него согнутыми в коленях и поднятыми ногами, отталкивая и нанося ими встречные удары. Против стоящего противника используются также броски с помощью только ног — «ножные крючки» или захватом обеих ног противника «за ступни» и толчком ногами в пах.

Ознобишин различает три вида болевых приемов в партере: «свертывание шейных позвонков», «ручные замки» (рычаги локтя вверх захватом руки между ног или через бедро в различных вариантах; узел поперек; «обратный ручной замок» — рычаг локтя вниз с помощью «туловища при захвате руки между ног), а также «ножные замки» — варианты рычага ступни (ущемление ахиллесова сухожилия). Кроме того, есть еще «передние и задние шейные замки»: удушения предплечьем, воротником и «ножным ошейником». Воздействие на чувствительные точки, как самостоятельные приемы, отброшено (из-за характера нашей одежды) и использовано только один раз лишь в качестве вспомогательного действия. Нетрудно заметить, что, в основном заимствованная, терминология автором не упорядочена и достаточно противоречива. Болевые приемы — это и «свертывание позвонков», и «ключи», и «замки», в то же время «замками» именуются и удушения. О нечеткой классификации бросков я уже говорил выше.

Что касается способов освобождения от захватов, то предусмотрены они лишь от борцовских переднего и заднего поясов (под руками или поверх рук), захвата головы под мышкой и от удушений. Против вооруженного ножом или «другим непредвиденным оружием» применяются удары ногами, а в определенных случаях и боксерские удары. Обезоруживание производится с помощью «ключей»: при ударе сверху это вариант узла, при ударе снизу — загиб руки за спину. Предусмотрены также защитные действия при нападении с ножом на лежащего. Из обезоруживаний нападающего с револьвером — не все достаточно убедительны.

Очень существенным достоинством руководства является то, что в нем впервые было рассказано о специфике криминального рукопашного боя. Борьба с преступностью давно сделала необходимым изучение уголовного мира. Еще с дореволюционных лет в специальной криминалистической литературе описывались различные способы совершения хитроумных преступлений, блатной жаргон, потаенная символика воровских татуировок, но никогда не шла речь о приемах, которые уголовники использовали при внезапном и почти незаметном, даже в многолюдном месте, убийстве, в драке с оружием, подручными предметами или без них. Нил Николаевич стал первым и, к сожалению, последним, кто осознал острую актуальность не только изучения, но и непременного обнародования подобных сведений. Ведь даже в современных милицейских руководствах эти насущные вопросы обойдены полным молчанием, необходимые познания практические работники добывают дорогой ценой собственного и, слишком часто, кровавого опыта. Несомненные достоинства этого раздела книги не уменьшает даже то, что увлекшийся автор «растекается мыслию по древу» и повествует о французских «гостиничных крысах» — зловещих грабителях и убийцах, «парижских апашах», с которыми милиционерам вряд ли приходилось встречаться. При этом, однако, не забыты и приемы задержания и конвоирования, в числе которых описана «последняя новость — парные приемы», то есть одновременные согласованные действия двух блюстителей порядка против одного уголовника: загиб левой руки за спину и выверт правой вооруженной руки или конвоирование, взяв обе руки на «милицейский» рычаг.

Значительное внимание уделено тактике рукопашного боя. После каждой «дистанционной» главы даются указания по тактике данной дистанции. Сверх того, в заключительной части книги приведены тактические соображения общего характера. Заботливо и прозорливо специально предусмотрены также действия при схватке в особых сложных условиях: в темноте, на лестнице, в вагоне поезда, против нескольких нападающих. Не осталась без внимания и специфическая «антиуголовная» тактика.

Едва ли не лучшим в труде Ознобишина являются методические разработки для обучения, которые дают возможность вполне реального практического воплощения его системы. В рамках разделов, посвященных каждой из боевых дистанций, описаны необходимые упражнения и даны указания по обучению. Но главное — это предложенные им «элементо-фазы», которые представляют собой специально подобранные практические упражнения в ведении рукопашного боя уже во всем его объеме. В предыдущих главах я уже упоминал, что иные авторы предлагали использовать в рукопашном бою только приемы английского бокса и французской борьбы в их неизменном виде (против чего решительно протестовал Нил Николаевич). Не мудрствуя лукаво, они просто обучали этим чисто спортивным единоборствам и даже не помышляли хоть как-то объединить, увязать боксерские удары с борцовскими приемами. Считалось, что сделать это должны будут самостоятельно их ученики: догадаются, как совместить приемы таких совершенно разнородных и, к тому же, условных спортивных единоборств. Хотя делать это, как правило, приходилось уже в горячке боя, что едва ли являлось лучшими условиями для решения подобных задач. Не говоря уже о том, что не для каждого это было посильным делом. Ознобишин отлично понимал губительную опасность подобных рискованных и сомнительных экспериментов. Избежать их и позволяли его «элементо-фазы». Это были более двух десятков упражнений, имитирующих «сюжеты» реального боя с непременным изменением дистанций и переходом от ударов к броскам, болевым приемам и наоборот. Выполняя их, обучающиеся получали основы грамотного и целесообразного использования приемов всех составляющих систему элементов, объединяя их в комбинации, ведущие к безусловной победе. После этого они должны были уже сами составлять и тренировать такие комбинации, для чего предлагались подводящие упражнения: задавались и реально моделировались конкретные ситуации боя, в том числе и достаточно сложные, против нескольких противников. А учащиеся получали возможность путем проб и ошибок находить тактически правильные решения выхода из затруднительных положений. Разумеется, учебный этап «элементо-фаз» наступал только после твердого усвоения приемов каждого из составляющих систему вида единоборства.

Предложенные автором новые и рациональные методы обучения представляли несомненный интерес, однако, они же свидетельствовали и об отсутствии у него достаточного практического опыта преподавания. Давая содержание «нормального часового урока» по каждой из дистанций, он умалчивает о том, сколько же таких уроков потребуется для прохождения всего курса. И только, как бы между прочим, замечает, что для освоения бокса, как и джиу-джитсу, потребуются несколько лет. А такой срок был, конечно же, нереальным при обучении милиционера.

Один из ветеранов и основоположников ленинградского самбо А.М. Ларионов утверждает, что ознобишинская система решительно превосходит спиридоновскую. Я не стал бы делать столь категоричных и далеко идущих выводов, но в ряде положений Нил Николаевич имел заметное преимущество.

Стараясь быть объективным и дать читателю полное представление о системе, я говорил не только о достижениях автора, но и о его недочетах. При желании их можно было бы насчитать и значительно больше, но ведь главное-то не в этом. Главное в том, что Ознобишин еще в конце двадцатых годов понял необходимость принципиально новых путей развития искусства рукопашного боя. Он пытался осуществить вполне современную нам идею создания синтетической системы, хотя и располагал для этого только явно устаревшими средствами. Решительно отказавшись от всех существовавших прежде рецептов, стремился создать органичный сплав всех доступных ему единоборств, объединив их лучшие достижения в единое, неразделимое целое — новую систему рукопашного боя. Как и Ощепков, Нил Николаевич ратовал за широкое распространение среди населения навыков рукопашного боя. Стремился сделать их общедоступными, придать массовый характер и вывести из жестких рамок «служебного пользования». Однако же, хотя он и ссылался при этом на правительственный лозунг «военизации страны», все это осталось лишь благими пожеланиями, так как требовало не только разрешения властей, но и значительных материальных затрат.

В книге Ознобишин называет себя практиком. Он, несомненно, владел и техникой бокса, и джиу-джитсу, какое-то время преподавал их и мог показать любой необходимый прием. И все же приходится задуматься: можно ли считать его профессионалом в полном смысле этого слова? Таким, как Ощепков, Спиридонов или даже Солоневич? Дмитриев на мой вопрос с улыбкой ответил: «Что Вы, сам он не боролся. Если бы Вы его видели...» А ядовитый на язык по отношению к своим соперникам Харлампиев рассказал: «Ознобишин сделает прием на несопротивляющемся ученике, потом подзывает Анкудинова (силача-боксера и борца-полутяжеловеса — М.Л.) и приказывает: «Держите его в этом положении», а ученику предлагает: «Теперь попробуйте вырваться». Очень может быть, что в этом было слишком много «доброжелательного» преувеличения, но, несомненно, имелась и доля истины. Физические данные Нила Николаевича — «суперастеник», да еще злоупотреблявший алкоголем, — конечно, были мало пригодны для схватки на ковре и могли подвести даже при знании приемов.

Когда-то общераспространенным было убеждение, что наилучший тренер — это непременно прославленный чемпион. Однако жизнь убедительно доказала: далеко не все блестящие спортсмены наделены и тренерским талантом. Это оказались две совершенно различные вещи. Еще в большей степени подобные «ножницы» проявляются там, где идет речь о широко мыслящем специалисте, создающем новую систему. Безусловно, он должен иметь какой-то и чисто практический багаж, без которого просто невозможно «прочувствовать» характер удара, приема или хитрого тактического хода, правильно оценить их. Но вовсе не обязательно одерживать громкие победы на ковре или ринге. Именно так было и с Ознобишиным. Не был он, да и не мог быть, ни выдающимся боксером, ни джиуджитсером, но это вовсе не мешало ему не только преподавать, но даже и создать собственную систему рукопашного боя. И если даже нельзя признать Нила Николаевича профессионалом, то, значит, он своей книгой лишний раз подтвердил, что талантливый и эрудированный любитель способен иногда выполнить работу ничуть не хуже, а, может быть, даже лучше иных профессионалов...

Года четыре назад я видел у новосибирских рукопашников ознобишинское руководство, так сказать, в самиздатовском варианте. Полностью заботливо перепечатанное на машинке, с неумело перерисованными иллюстрациями, оно и семь десятилетий спустя своего выхода в свет все еще продолжало оставаться полезным пособием.

Больше того, совсем недавно эта старенькая книжка была издана уже и типографским способом. И это даже в наше, перенасыщенное и специальной литературой, и преподавателями время. Думаю, что это наилучшая и наиболее объективная оценка труда покойного Нила Николаевича. В энциклопедии «Цирк» ему посвящена специальная статья, и если когда-нибудь будет написана энциклопедия рукопашного боя, то и там его имя будет стоять на одном из почетных мест!